— Чудно ты баешь, — пробормотал Борщ и тоже набрал бадейку воды. Показал, где мыло и мочалы. Те были негигиенично сложены в какой-то общий чан, но на его брезгливое замечание Борщ сказал, что вода сильно солёная и заразу не передаёт. Да и тут все поддерживали чистоту.

Дэну стало немного стыдно. Он мог и раньше спросить у вылвы о возможности освежиться, а не страдать от грязи. В итоге они помылись, и перед Дэном встал сложный выбор, которым он поделился со своим единственным источником информации здесь. Постирать грязную одежду и остаться голым и, как следствие, голодным, так как ожидание, пока всё это постирается, потянуло бы и пропуск работы, за которую ему давали еду… Или где-то раздобыть одежду. И что ему за такое грозит. Выполнять ещё дополнительную чужую работу или что? У кого можно попросить и так далее.

Также выяснилась неприятная вещь, что одежда не «стирается» сама. Её надо постирать. Ну или отдать тому, кто постирает, бабе какой-нибудь, но стирают не за просто так. Или за что-то полезное, или за вкусное, или за какую-то важную информацию. Натуральный обмен во всей красе.

— А у нас дома машинка стиральная стирает, — протянул Даня и потом ещё минут десять пытался объяснить принцип работы, который сам не очень понимал, но, кажется, Борщ ему не поверил.

В конечном итоге ему показали на доску с волнами и буграми, об которую надо возюкать вещи, а Борщ пообещал подогнать одежду на сменку и встретить на выходе из помывочной.

Дэн справился со стиркой еле-еле, потратив на это добрые два часа, и то благодаря тому, что джинсы плохо пачкались, футболка была изначально серо-голубого цвета, носки и трусы — чёрные. Правда, его оранжевая толстовка приобрела скорее коричневый цвет, но это терпимо. Вот белые кроссы стали почти чёрными, и как их отмыть, он не представлял. Мама ему иногда мыла обувь чем-то, что кроссовкам возвращалась их белизна, но он никогда не интересовался, чем она это делала. Брали сомнения, что тут есть что-то подобное. Да и смысл, если к вечеру они снова станут такими же?

— Ты, если с углём работаешь, попросил бы у Янны фартук кожаный, — посоветовал Борщ, когда Дэн пожаловался, что чистым оставаться ему недолго. — Обычно на эти работы приставляют тех, кто чем-то провинился. Ну, или отроков и мужчин по очерёдности, если виноватых нет. И фартук дают.

— Я не виноват ни в чём, — буркнул Дэн, натягивая портки и длинную рубаху, которые ему принёс Борщ. Без трусов пришлось, так как трусов тут отчего-то не носили. Выглядел он теперь как настоящий крепостной крестьянин, разве что лаптей не хватало. Ещё и за вещи требовалось потом как-то отработать. Тканей тут тоже не сильно-то много было, и каждую тряпку берегли. Ему, к примеру, так обсыхать пришлось, а не вытираться полотенцем, как белый человек.

Впрочем, когда он это сказал вслух, то Борщ странно на него посмотрел.

— Так ты человек, что ли? Из Яви к тому ж? То-то бы так блажишь…

— А ты кто, не человек, что ли? — подозрительно посмотрел на знакомца Дэн.

— Не, я — люд, аспид, я ж говорил, из какого я клана. Так ты же что… Как попал сюда?

— Вот вообще понятия не имею! — в сердцах воскликнул Дэн.

— Ты это, про это не трепись лучше, — туманно посоветовал Борщ.

— А что значит «аспид»?

— Ну то и значит — аспид, — непонимающе уставился на него Борщ. — Но я ещё мал, конечно, не обращаюсь пока. Через год срок подойдёт только. Ладно, мне пора уже, но ты позже за вещами приходи. Они на тёплой стене должны быстро обсохнуть. До подани точно сухими станут.

— До чего? — переспросил Дэн.

— До подани. Четырнадцать раз бьют которую.

— А… Тогда понятно, — пробормотал Дэн. — Тут ещё и время всё по-другому называется. Скажи ещё, что не вторник сегодня.

— Нет, не вторник. Неделя сегодня, девятый день девятидневки. Выходной. Работы не дают общей, ну, кроме приготовления пищи. На помывку времени больше. На стирку.

Дэн уже устал и достиг такой степени отупения, что спорить не стал, а принял к сведению, что у местных непойми кого ещё и неделя девятидневная.

Когда он чистый вернулся на кухню, Янна, которую он всё же начал отличать от остальных «альбиносок», которых Борщ звал «вылвами», пристально на него посмотрела.

«Чистый. Хорошо. Пойдёшь со мной кормить пробудившихся».

Ему дали полную кастрюлю бурого варева литров на пять, а сама Янна, прихватив непонятную дощечку, половник и небольшую плетёную шкатулку, поплыла впереди своей ровной походкой. Они прошли какой-то очередной мрачный коридор и вошли в зелёную пещеру, полную мигающих аварийных светильников. Дэн разглядел светлые и тёмные «холмики» и понял, что это типа спальни. Там на каменных «кроватях» лежали вылвы. А он ещё своей соломкой возмущался.

Янна остановилась возле первой «кровати», на которой лежал лохматый негритёнок. Вылва погладила его, и тот проснулся. Глаза его показались полностью чёрными.

«Нальёшь. Аккуратно. Медленно», — коротко проинструктировала Янна, послав очередную инструкцию. Оказалось, что досочка, которую она взяла, что-то вроде желобка, его конец Янна вставила в рот ребёнку, а Дэн налил сверху в расширенное углубление варево из кастрюли. Пахло оно какой-то вонючей травой. Но ребёнок вроде пил и не выёживался.

Таких негритят было десять, что немного развеселило Дэна, который вспомнил считалочку. Но шесть остальных «тел» оказались такими же вылвами-альбиносками.

Когда они уже уходили, он задел ногу одного из продолжавших спокойно сидеть негритят и в первую секунду подумал, что ему отрезали ступни или вроде того, но потом присмотрелся и понял, что нога оканчивается копытом! А ещё через секунду возле его руки что-то шевельнулось, и Дэн заорал.

— У него что, хвост⁈ У него хвост! И копыта! Кто это?

«Чёрная вылва — порождение Хозяйки Бейлор», — скользнул по Дэну и мелкому «негритёнку» безразличный взгляд полупрозрачных глаз. Он отметил, что альбиноска настолько белая, что как будто реально светилась в темноте.

— П-порождение? Это как вообще? Подожди, порождение? Это значит, что его никто не рожал? Его создали? — упрямо допытывался Дэн, игнорируя непонятные названия. Тут точно какая-то биолаборатория, как он сразу и подумал! Клонируют людей или непонятно кого!

«Все чёрные вылвы когда-то были такими, как ты, но потом их принесли в жертву Хозяйке, и они стали глазами Бейлор», —