Колонна немецкой техники, урча моторами и поднимая дорожную пыль, неспешно проследовала до площади перед длинной избой сельсовета. Красный флаг с неё уже был содран, а германского стяга, видно, пока не нашлось. Рядом, на основе двух столбов и перекладины, сооружена виселица, на которой в петлях висело три босых тела. Возле крыльца избы встречал немцев усатый дородный дядька, перепоясанный солдатским ремнём с револьверной кобурой, на рукаве чёрной рубахи повязка полицая.

Два немецких грузовика, с изрешечёнными пулями бортами, сдали задним ходом к бревенчатой стене сельсовета, остальная техника разместилась вдоль края площади, охватывая её полукольцом. Народ уже медленно стекался к сельсовету, но по улицам ещё виднелись понукаемые криками полицаев вереницы селян.

Из бронемашины выбрались раненный в грудь щупленький лейтенант в очках и высокий статный ефрейтор, оба были в касках, однако вооружены лишь пистолетами, которые пока не вынимали из кобуры. От велеречивого приветствия старосты немцы отмахнулись, как от жужжания назойливой мухи. Офицер брезгливо сморщил нос и, взмахнув ладонью в сторону висельников, выдал длинную фразу из набора немецких слов.

— Гер лейтенант интересуется, сколько будут висеть тела и почему их разули? — перевёл речь офицера ефрейтор.

— Так чего же зря хорошей обувке пропадать? — пожал плечами дородный мужик. — А вынимать жмуров из петли господин гауптман вовсе не велел, покамест не протухнут, дабы внушить страх в сердца врагов Третьего рейха. Правила цивилизованной войны на Советский Союз не распространяются, потому, как большевистские варвары были изгнаны из Лиги Наций и не подписали Женевскую конвенцию по военнопленным.

— Чересчур грамотный? — с прищуром поглядел на политически подкованного селянина ефрейтор.

— Так то ж слова господина гауптмана, — втянул голову в плечи староста. — Я в колхозе лишь бухгалтерией ведал, но я беспартийный, а по молодости, в Гражданскую, за белых воевал.

Матвей перевёл ответ старосты на немецкий язык и получил скороговоркой новый вопрос от лейтенанта.

— Гер лейтенант требует список музык, желающих убежать в партизаны.

— Есть такая записулька, — с явной неохотой достал из кармана штанов мятую бумажку староста. — Только не расходовать бы мужиков зря, сами ведь говорили, что рейху потребно много хлеба. А кто же его робить–то будет, коле всех пахарей извести?

Матвей выхватил листок из руки старосты и взглядом пересчитал карандашные строки с фамилиями и инициалами потенциальных партизан: ровно десять, не больше, чем приказал полицаю. Переводить стенания мужика ефрейтор не посчитал нужным, просто передал расстрельный список в руки хмурому лейтенанту.

Шах пролаял короткую сумбурную фразу на немецком. Ефрейтор зиганул вытянутой рукой, браво щёлкнул каблуками и отправился к курившим в сторонке водителям грузовиков. До селян донеслись обрывки громких немецких команд, а шёпот на русском языке остался слышим только красноармейцам. Солдаты откинули задние борта двух грузовиков и принялись выгружать трофейное вооружение и амуницию к стене сельсовета. Обилие стрелкового оружия, железных касок и солдатских ранцев впечатляло.

— Надо бы помочь с разгрузкой, — громко обратился к старосте ефрейтор и подмигнул. — Выбери из толпы тот десяток музык, который значится в твоём списке.

Староста поморщился, поняв немецкую хитрость, но перечить не решился, не сходя с места, выискал взглядом упомянутых в его доносе мужчин и поочерёдно выкрикнул фамилии обречённых. Вызванные селяне, не подозревая подвоха, безропотно выходили из общей группы и присоединялись к работе по разгрузке транспорта.

Когда к площади подтянулись, понукаемые полицаями, отставшие колхозники, ефрейтор приказал местному гарнизону выстроиться в одну шеренгу. Пятёрка полицаев во главе со старостой молодцевато вытянулась вдоль края бревенчатой стены сельсовета. Все оказались вооружены советским оружием, отобранным у пленённых красноармейцев.

— Для русской винтовка и револьвер вам здесь не найти много патрон, — недовольно поморщился ефрейтор и взмахнул рукой в сторону богатого оружейного ряда. — Получите немецкий карабин.

Деревенские полицаи послушно сдали оружие в руки солдат, взамен им выдали пять немецких карабинов, без штыков и, разумеется, без патронов. Подошедший с фотоаппаратом Шах мимикой и жестами попросил полицаев улыбнуться, позируя на фоне груды сваленного немецкого вооружения и амуниции.

Когда местный гарнизон вновь выстроился в шеренгу у стеночки, командир отряда робко выразил недовольство:

— Нам бы патронов, хотя бы жменю на каждого?

— Могу выдать по одному, чтобы застрелиться, — зло усмехнувшись, совершенно без иностранного акцента, удивил полицаев ряженый ефрейтор.

Матвей встал напротив обомлевших от таких перемен предателей, ожёг взглядом и плавным движением вынул из кобуры пистолет.

— А теперь, поставили карабины у стеночки и марш к виселице, — чуть повернувшись боком, указал стволом пистолета направление движения Матвей. — По двое подхватили тела коммунистов, а староста в одиночку — красного командира.

Не отводя взгляда от ствола пистолета, полицаи медленно сняли с плеч ремни карабинов и аккуратно прислонили оружие к стене. Они всё ещё не могли поверить в очевидные перемены, теплилась надежда, что немец просто устраивает жестокую проверку. Народ, согнанный на площадь, напряжённо притих, не представляя дальнейшего развития событий.

Когда полицаи подошли к телам повешенных и подхватили их чуть ниже талии, докуда смогли дотянуться руками, Матвей, долго не целясь, выстрелил по натянутым верёвкам. Тела жертв упали в объятья мужиков, и те бережно уложили их на траву.

— Снимите с шеи верёвочные петли и займите своё место у стеночки, — кивнул на стенку сельсовета Матвей.

Пока перепуганные полицаи возились с туго затянутыми петлями, рядом на площади проявились разительные перемены: из кузова дальнего грузовика выпрыгнули трое уже переодетых в необычную маскировочную форму солдат, с советскими автоматами ППШ в руках, и взяли на поводок лохматых собак, истомившихся в кабинах грузовиков. На крыльцо сельсовета вышел очкарик, недавно изображавший немецкого лейтенанта, а теперь переодевшийся в форму красноармейца. А лже–ефрейтор сбросил с головы каску и прилюдно скинул с плеч немецкую униформу, демонстративно наступив на неё сапогом, при этом небрежно повесив через плечо ремень с вложенным в кобуру пистолетом. Завершающим штрихом к портрету красного командира стала вынутая из кармана немецких галифе советская пилотка с красной звёздочкой.

— Цирковое представление окончено! — поправляя водружённую на голову пилотку, громко резюмировал заезжий клоун. — Однако