— Пистолеты с патронами нам хоть выдашь? — насупился главный штрафник.

— Тебе к немецкому карабину дам штык, — чуть сжалился суровый Кадет. — А вот военнопленным оружие иметь не уместно.

— Так мои парни что, голыми руками фрицев душить должны?

— В этом театральном представлении они будут лишь статистами, а главные роли исполним мы с тобой, ну ещё мои бойцы чуток подыграют на струнных инструментах. Постараемся зря не шуметь, дабы не привлекать лишнего внимания слушателей. Нам завтра ещё второй акт спектакля предстоит играть перед заречной публикой.

Мужик перечить лихому командиру не решился, хотя и не понял хитрого режиссёрского хода. Замысел театральной постановки прояснился лишь, когда уже ближе к вечеру артисты–партизаны подошли к мосту.

Во главе труппы важно ехали на бричке Кадет и дядька Богдан, за ними уныло плелась в перепачканной землёй форме красноармейцев четвёрка штрафников. На чумазых лицах застыл неподдельный испуг. Впереди их поджидали настороженные немцы с карабинами, а по краю леса бесшумно подкрадывались головорезы–партизаны в мохнатых маскировочных комбинезонах. Шах остался в деревне, остальные бойцы вооружились пятью снайперскими винтовками и тремя парагвайскими арбалетами. Насколько эффективно чудное бесшумное оружие партизан штрафники ещё не ведали, зато понимали, что уж забросать расположенные близко к лесной чаще окопы гранатами атакующим труда не составит. Ведь немцы не имели времени, да и желания, расчищать полосу возле бывших оборонительных позиций русских. Попадать под перекрёстный огонь молодым парням было жутко страшно, а уж думать о том, чтобы предупредить обречённый на истребление крохотный гарнизон даже мысли не возникало. Ибо сибиряки ухитрились, каким–то образом, уничтожить одним махом целую немецкую ударную роту с танками и бронемашинами, что им стоит расправиться с десятком простых пехотинцев?

Встречать заезжую труппу артистов вышли все зрители: двое караульных появились на дальнем конце моста, семеро вылезли из окопов на ближнем берегу, лишь один засел возле ручного пулемёта, уложив ствол на бруствер окопа.

Командир поста заступил дорогу и властно поднял руку. Колхозные кони неспешно подкатили бричку вплотную, флегматично уставившись на препятствие. С брички соскочил высокий парень в тёмной рубахе с белой повязкой полицая на рукаве.

— Гутен абент, гер унтер–офицер, — поправляя на плече ремень немецкого карабина с примкнутым штыком, заискивающе улыбнулся Кадет и медленно достал из нагрудного кармана сложенный листок бумаги. — Битте, папир.

Немец взял в руки бумагу, внимательно прочёл предписание и пальцем пересчитал военнопленных по головам.

— Указано семеро, а в наличии только четверо, — на немецком языке спросил дотошный германец.

— Трое пытались бежать, пришлось пристрелить, — сплюнув, ответил с ужасным славянским акцентом деревенский полиглот.

— Почему вышли в столь позднее время? — прищурил глаз немец.

— Господин гауптман велел сначала трупы коммунистов захоронить, а уж потом гнать пленных в полицейский участок деревни Великое Городно, что за рекой. Дотемна думаем добраться.

— Успеете, если поторопитесь. Однако я гляжу, полуживые большевики совсем еле ноги волочат.

— Да на краснопузых бычках ещё пахать можно, а если штыком пригрозить, молодцы даже гопака спляшут. — Матвей оглянулся на сбившихся в кучку дрожавших статистов и грубо прикрикнул уже по–русски: — А ну-ка, краснопузые скоты, живо вприсядку да вприпрыжку пошли по мосту и копытами по доскам топотите погромче!

Штрафники начали резво пританцовывать и, размахивая руками, приседать. Матвей стал громко хлопать в ладоши и задорно смеяться. Немцы захохотали и тоже принялись хлопками задавать ритм танцу дикарей. Шумно притопывая по дощатому настилу, группа танцоров под конвоем полицаев двинулась к дальнему концу моста.

За шумом и суетой никто не заметил, как уткнулся залитым кровью лицом в бруствер пулемётчик, и свалились наземь двое, ближних к лесу солдат. Лишь когда следующие, стоявшие спиной к лесу немцы повалились на землю, караульные на дальнем конце моста почуяли неладное и обратили внимание на странный падёж фигур. Однако к этому моменту короткий мост был театральной труппой уже пройден, и Кадет неожиданно всадил штык карабина в грудь правого караульного. Старый солдат царской армии, дядька Богдан, резко спрыгнул с брички и, с глубоким выпадом вперёд, когда–то до автоматизма заученным движением, произвёл укол штыком в грудь левого караульного.

Двое ещё оставшихся на ногах немца вскинули к плечу карабины, но оперённые железные гвозди выбили им мозги, причём начальник поста удостоился сразу двух стрел под пилотку.

— Ну вот, товарищи партизаны, и прошло ваше первое боевое крещение, — вытирая окровавленный штык пучком соломы, Кадет ободряюще улыбнулся деревенской молодёжи, растерявшейся от столь скорой расправы с врагом. — Богдан, построй свою боевую группу в шеренгу.

Командир партизанской пятёрки выстроил группу вдоль перил моста.

— За проявленную выдержку и партизанскую смекалку объявляю вам благодарность, — сняв белую повязку с рукава, поблагодарил командир отряда.

Дядька Богдан тоже снял повязку полицая и, вытянувшись по стойке смирно, ответил за себя и всех новобранцев:

— Служим трудовому народу!

— А теперь, бойцы, грузите немчуру на бричку и везите к остальным жмурикам, — кивнул на другой край моста Матвей. — Выбирайте себе под фигуру мундирчики почище и занимайте место караула. Службу будете нести только со стороны наших окопов. Себе забирайте пулемёт, четыре карабина и пистолет унтер–офицера. Можете оставить с десяток гранат, остальное оружие грузите на бричку.

— Трупы закапывать или в реке утопить? — Богдану совсем не хотелось возиться с мертвяками.

— Сапоги и ремни с них снимите, а затем складируйте в лесу возле дороги, — опять задумал какую–то каверзу парагвайский балагур. — Завтра посылку отправим автотранспортом.

— Мы останемся стеречь мост одни? — засомневался в таком доверии бывший староста.

— Мои бойцы с приборами ночного видения прикроют из леса, — удивил техническими новациями парагваец.

— Может, от греха подальше, сожжём переправу? — предложил очевидный ход осторожный ветеран.

— Нет, мы по мосту завтра двинемся в наступление, — продолжал чудить парагвайский стратег. — Ты, дядька Богдан, с утречка съезди на бричке в Великое Городно, разведай обстановку.

— А коли тамошние полицаи спросят: зачем приехал?