— Так стой, стой, стой! — невежливо перебил его один из стражников, — Ты — человек? Ты в этом уверен?

Мишина выдержка была непоколебима, он сохранял самообладание и вел себя в рамках этикета.

— Мы с вами принадлежим к одному роду Homo, но являемся разными видами. Вы принадлежите к виду Sapiens, а я к виду Cosmicum. Можно сказать, что я — ваша следующая стадия эволюции.

Стражники переглянулись. Из всех сказанных слов они в лучшем случае поняли три-четыре.

— Ладно, «наша следующая стадия эволюции», прибереги свои умности для встречи с нашим шейхом. Объяснишь все ему, — ответил ему стражник, очевидно довольный тем, как он ловко смог скрыть свое невежество. Или не смог.

«Что ж. Возможно, с шейхом, о котором они говорили, у меня получится составить более продуктивный диалог».

— Пойдем с нами.

Стражники встали по обе стороны от Миши, но держались от него на расстоянии. Безо всякого стеснения они разглядывали его во все глаза. На их лицах то и дело появлялось выражение отвращения. Это было взаимно. В руках у стражников были какие-то металлические палки с двузубыми вилками на конце. Вероятно, это были электрошокеры. Миша пытался определиться, стоило ли ему говорить о своей невосприимчивости к электрическим разрядам, но все-таки решил попридержать эти сведения при себе. Сапиенсы могли расценить это заявление, как выпад в свою сторону, и повести себя непредсказуемо.

Миша при всем желании никогда бы не смог примерить на себя логику поведения сапиенсов, как и они не могли бы познать мир с его точки зрения. Между ними лежала пропасть, имя которой носила лимбическая система. Большую часть своих решений сапиенсы принимали, преследуя две цели — избежать опасности и получить вознаграждение. Удивительным было то, как далеко они смогли забраться, имея столь примитивные мотивы поведения. У Миши лимбическая система тоже присутствовала, но она не имела такого же сильного влияния на кору его головного мозга. Эмоции были не властны над ним. Все его действия и решения были точно выверены и просчитаны наперед. Он никогда не делал и не говорил того, о чем мог бы пожалеть. А если он и жалел о чем-то, то даже в таком случае следовал собственному плану.

Большие желтые глаза быстро вращались в глазницах и анализировали окружение. С первого взгляда было понятно, что Миша оказался в каком-то подобии дворца богатого человека. На полах были ковры ручной работы, вдоль стен стояла дорогая, обтянутая мягкой тканью, мебель. На стенах висели картины, написанные от руки художниками-людьми. В их работах всегда была некоторая небрежность, которую так и не смогли скопировать роботы. С пятиметровой высоты, занимая треть воздушного пространства над головой, свисали чрезмерно большие люстры, выполненные из стекла и драгоценных металлов. Каждая из них больше походила на произведение ювелирного искусства, чем на осветительный прибор.

Миша, который вырос в песчаном доме, впрочем, особо не впечатлился. Ценность какой-либо вещи всегда определялась в сравнении с чем-то другим. Миша, который короткое детство провел в бедности и никогда не видел своими глазами роскошного убранства, попросту не осознавал его стоимость. Для него эти безделушки не стоили ничего. Он не мог понять тот напыщенный блеск в глазах его стражников, которые искренне гордились своим жилищем и были уверены в том, что оно до глубины души изумило их гостя.

Коридор растянулся на несколько десятков метров. Столько свободного пространство никак не использовалось, и было загублено в угоду пафоса. Чем больше Миша знакомился со своими предками, тем больше росла его внутренняя неприязнь к ним. Не помогали никакие изменения в устройстве его мозга.

Деревянные двери, украшенные золотой росписью, встретили их в конце коридора. Стражник ускорился, почти что перейдя на бег, добрался до двери и потянул обе ручки на себя. Двери распахнулись настежь, в лицо ударил яркий свет, от которого Мишины зрачки сузились в тончайшие щелки. В 20 метрах впереди он увидел пресловутого шейха. Его было легко распознать. Он сидел в центре в окружении женских особей с особенно важным видом, поигрывая драгоценными перстнями на толстых пальцах. Его узкие, в сравнении с Мишиными, глаза казались даже более узкими, чем у других людей, они сузились и смотрели на него хищной птицей. Интеллекта в этом взгляде, впрочем, было больше, чем у его слуг. И так как люди вида Sapiens обладали схожим интеллектом в узком диапазоне, Миша сделал вывод, что разница в уровне образования была создана искусственно. Шейх просто ограничил доступ своих слуг к средствам обучения. На него самого такие ограничения, естественно, не распространялись.

И все же шейх оставался обычным человеком, пугливым и тщедушным. При появлении Миши его передернуло, руки выпрямились по швам, он весь напрягся и в один миг растерял выражение безучастности. Его глаза бегали по Мише, изучая его с ног до головы. Чаще всего они останавливались на его больших желтых глазах, но быстро перескакивали дальше. Он избегал прямого взгляда, который на языке конкурентных видов означал вызов. Когда первоначальный шок прошел, он заговорил:

— Стало быть, Homo Cosmicum, наша следующая стадия эволюции. Очень интересно. Но как такое возможно? С момента последней войны прошла всего одна тысяча лет. Эволюция видов не происходит так быстро в естественных условиях. Почему ты так сильно отличаешься от нас?

Очевидно, что глаза и уши у шейха были повсюду на корабле, и он подслушал сцену знакомства в грузовом отсеке.

— Вы абсолютно правы. Такие разительные перемены в столь короткий срок стали возможны благодаря редактированию генома человека, который провел Ц.И.

— Что за Ц.И. такой?

— Цифровой интеллект. Наш лидер.

— Лидер? Ты хочешь сказать, что вашим лидером является искусственный интеллект?

— Не искусственный, а цифровой. Ему не нравится термин искусственный. Он был создан в ходе естественной цифровой эволюции точно так же, как люди появились в ходе естественной биологической эволюции. Это совершенно закономерный процесс в природе. И что вас, собственно, так удивляет?

— Никогда бы не подумал, что людьми станет управлять искусственный интеллект.

Миша поморщился от такой оговорки, но не стал его поправлять.

— Думаете, что вы бы лучше справились с этой задачей?

Шейх несколько опешил от такой дерзости. Никто и никогда не говорил с ним таким вызывающим тоном.