замерзнуть. Китайский дракон выпустил жало и, словно комар, стал всасывать в себя огромные массы «европейской» воды. Так он обычно пополнял свои запасы воды дома. Воду со спутника, впрочем, он не планировал использовать для питья или купания, у нее было совсем другое, высшее предназначение. Когда трюм был заполнен, китайский дракон засиял всем всеми цветами радуги и поднялся в воздух. За несколько мгновений он покинул орбиту Европы и отлетел подальше в космос, где его никто не мог потревожить.

Трюм с водой открылся. Вода, не имея источника притяжения превратилась в один вязкий пузырь, и ни в какую не хотела выходить наружу. Чжан Вею пришлось создать повышенное ускорение, чтобы позволить воде оторваться от трюма и вылететь в космос. В невесомости вакуума она приняла форму бесформенной покачивающейся из стороны в стороны кляксы, стремящейся образовать сферу. Чжан Вей развернул дом в сторону огромной водяной капли и аккуратно, чтобы не разбить ее на миллион мельчайших частиц, проник в нее носом дома. Капля окружила его и начала замерзать. В отрицательных температурах открытого космоса она быстро твердела. Через несколько секунд лицо китайского дракона застряло во льду, точно насекомое в куске янтаря. Мутно-желтый лед образовал вокруг него прочный защитный кокон толщиной в несколько метров. Таким образом, у него появилась защитная броня, которая должна была защищать его от столкновений и радиации. Приготовления к дальнему путешествию были практически завершены. Осталось всего ничего, разобраться с запасами еды и питьевой воды на борту. На 50 лет их при всем желании было маловато.

Юн Мэй и Тэнси вошли в кабину управления. На лицах у них было триумфальное выражение.

— Судя по вашим довольным лицам, вы принесли хорошие новости, да? — Чжан Вей смотрел на них с надеждой.

— И да, и нет. Не спеши радоваться. Мы покопались с Тэнси в программе капсулы клеточной реновации и кое-что нашли. В теории, она способна не только обновлять клетки, но и менять их структуру.

— И что нам это дает?

— Если разобрать твои клетки и собрать их заново, можно сделать их куда более энергоэффективными. Это значит, что того запаса еды и воды, что у тебя есть, тебе хватит не на 50 лет, а на целых две тысячи.

— Так это же просто замечательно! — воскликнул обрадованный такой новостью Чжан Вей. Это решало проблему с продовольствием, которая у него оставалось, — Но? Есть какое-то но? Чего вы не договариваете? — спросил он, читая некоторое беспокойство в их глазах.

— Понимаешь, пап. Клеточная реновация восстанавливает твои собственные клетки до их состояния на момент предыдущего сканирования. Получается, что она может продлевать тебе жизнь бессчетное количество раз, но не вернуть тебе утраченную молодость.

— Это я и так знаю. Иначе перед вами не стоял бы седовласый старик.

— Да, и вот для того, чтобы видоизменить твои клетки, их придется сначала разобрать на молекулы.

— Это значит, что…?

— Тебе придется сначала умереть.

— Это ничего. Я уже умирал. Второй раз умирать не так страшно.

— Это другое. Ты умирал в виртуальном мире, пусть даже все твои физические ощущения были воссозданы крайне убедительно. Здесь же тебе придется умереть в реальности. И нет никаких гарантий, что процедура реконструкции пройдет успешно. Пожалуйста, подумай о рисках медленно, не торопись. Ты все еще можешь прожить долгую и счастливую жизнь в нейровселенной. Ускорение виртуального времени превратит годы в тысячелетия.

— Юн Мэй, Тэнси, дорогие мои и любимые, я и так прожил намного дольше, чем кто-либо другой. Вместе с вами я провел счастливейшие мгновения своей жизни. О таком подарке я мог бы только мечтать. И провести тысячи лет в райских условиях вместе со своими любимыми было бы настоящей утопией. Но боюсь, что мне претят утопические идеалы, они противоречат моей натуре. Когда я прекращаю двигаться вперед, жизнь для меня останавливается, я перестаю ощущать ее дыхание и пульс, и постепенно скатываюсь в депрессию. Жить для меня значит двигаться, мыслить, подвергать сомнению свои устои и убеждения, преодолевать трудности и через преодоление развиваться. Без всего этого долгая жизнь теряет всякий смысл. Поэтому если есть хоть крошечный шанс придать моему существованию новый импульс, то я предпочту им воспользоваться. Если ничего не получится, и я умру, то сделаю это в окружении любимых людей. Не самый худший исход, согласитесь. Но если я не попробую, то загублю свою душу раньше, чем иссохнет мое физическое тело. Поэтому давайте попробуем.

Вместе они провели прощальный вечер. Чжан Вей как следует поел и выпил хорошего красного вина. В тот вечер он ни в чем себе не отказывал и наелся до отвала.

После ужина Чжан Вей влез в капсулу, его руками Юн Мэй и Тэнси внесли правки в рабочую программу. Капсула противилась на каждом шагу, постоянно переспрашивая, уверен ли Чжан Вей в своих действиях, отвечать за последствия она не собиралась. Наконец, обойдя все внутренние ограничения и условности, они смогли ее перенастроить.

— Ты готов? — Тэнси смотрел на него мокрыми глазами. Юн Мэй бросилась к нему в объятия и покрыла лицо поцелуями, — Мы не знаем, что будет с твоим мозгом и памятью после реконструкции. Возможно, когда ты очнешься, мы исчезнем.

— Не волнуйтесь, вы всегда будете вместе со мной, — он крепко обнял сына и от всего сердца поцеловал Юн Мэй в нежные пересохшие от волнения губы.

Его палец опустился на, всплывшую на экране, кнопку:

«Начать процедуру клеточной реконструкции».

Глава 22. Альфа-Центавра

3 месяца прошло с момента их беседы с Ц.И. Миша полностью восстановился и получил новый серебристый костюм, хоть и привык уже обходиться без него. Впрочем, там, куда он должен был отправиться, он мог оказаться полезным. Кроме того, пока он был в костюме, остальные люди смотрели на него с ярко выраженным уважением. Когда он показался в прибрежном городе в таком виде, вся работа встала, и к нему бросились жители, чтобы высказать свое почтение. Это было приятно, его сине-фиолетовая кожа стала еще более сине-фиолетовой от смущения.

В городе он пробыл недолго. Посмотрел на своих детей и на детей от своих покойных товарищей по миссии. Ц.И. сдержал свое обещание и передал их гены дальше по