— Дайте мне еще раз нюхнуть из вашей трубки, и я пойду за вами хоть на край света, — проворчал он.

Раздался смех. Слова Джеймса немного разрядили напряжение.

— У меня один вопрос, — произнес Джегер. — Что случилось с двумя исчезнувшими членами нашей группы? О них что-нибудь известно?

Вождь покачал головой:

— Мне очень жаль. Ваших друзей схватили и забили до смерти. Мы подобрали их тела и кремировали. По традиции амагуака мы смешиваем пепел от костей наших мертвых с водой и выпиваем ее, чтобы те, кого мы любим, навсегда оставались с нами. Мы сохранили останки ваших друзей, чтобы вы поступили с ними, как считаете нужным… Мне очень жаль, мистер Джегер.

Джегер смотрел в огонь. Столько смертей. Мужчина и женщина, за которых он нес личную ответственность, погибли. Джегер ощутил, как его обуревает ярость и разочарование, граничащее с отчаянием. Он поклялся себе, что поквитается с тем, кто это сделал. Он найдет ответы и добьется справедливости. Даже если это будет справедливость на его собственных основаниях.

Это убеждение помогло ему взять себя в руки и подготовиться к тому, что ожидало их впереди.

Глава 46

Джегер поднял глаза на вождя.

— Я думаю, мы развеем их пепел среди деревьев, — тихо произнес он и, обернувшись к своим людям, добавил: — И вот еще что. Я думаю, будет лучше, если я пойду один. Я возьму с собой только индейских воинов. Один я смогу перемещаться быстрее, и я не хочу, чтобы вы, ребята, еще глубже увязли в этом…

— Ну конечно, — перебил его чей-то голос. — Может быть, у тебя и сердце льва, но мозги явно достались от обезьяны — вроде той, которую ты только что ел. — Это говорила Ирина Нарова. — Ты решил, что круче всех остальных. Одиночка. Одинокий герой. Ты это сделаешь сам. Все остальные — это обуза. Помеха. Ты не способен видеть ценность других людей, и тем самым ты предаешь всю свою группу сразу.

Джегер почувствовал себя уязвленным. Утрата жены и ребенка, а затем годы, проведенные на Биоко, действительно сделали его недоверчивым, и он это знал. Но в настоящий момент не это побуждало его идти дальше в одиночку. Его толкал на это страх потерять своих людей и осознание, что он не в состоянии защитить и спасти их.

— Двое уже мертвы, — ответил Джегер. — Это уже не исследовательская экспедиция в Затерянный мир, а нечто гораздо более грязное. Это совсем не то, за что вы — да, вы все — брались, соглашаясь искать этот самолет.

— Schwachkopf. — Голос Наровой слегка смягчился. — Это именно то, что я уже говорила, когда мы чуть не погибли во время свободного падения: ты должен научиться доверять своим людям. Вот что я тебе скажу: своим примером ты заслужил право вести нас. Ты действительно это заслужил. Докажи, что ты достоин нашей веры в тебя, нашего доверия.

«Как ей это удается?» — размышлял Джегер. Эта женщина произнесла всего несколько слов, сумев затронуть самые чувствительные струны его души. Нарова обладала способностью проникать в самую суть вопроса, и плевать она хотела на все принятые в обществе условности.

Джегер обвел глазами группу:

— Что скажут все остальные?

— Это очень просто, — пожал плечами Джеймс. — Давайте голосовать. Те, кто хочет идти, пойдут с тобой. Те, кто не хочет, останутся здесь.

— Ну да, — добавил Алонсо. — Пусть идут добровольцы. И надо сразу уточнить: если кто-то захочет остаться, в этом нет совершенно ничего постыдного.

— Ладно, — смирился Джегер. — У меня только один вопрос к вождю. Вы согласны охранять тех, кто предпочтет остаться? Хотя бы до тех пор, пока мы не выполним свою задачу?

— Они наши гости, — подтвердил вождь. — Наш дом — это их дом, и они могут здесь жить столько, сколько будут нуждаться в нем.

— Отлично, кто хочет идти со мной? — спросил Джегер. — При том, что вы понимаете, насколько это опасно.

— Записывай меня, — объявил Джеймс, не дожидаясь, пока он договорит.

— Дерьмовый это, конечно, отпуск, — проворчал Алонсо. — Но, мужик, я с тобой.

Камиши поднял глаза на Джегера:

— Один раз я уже подвел тебя. Боюсь, что я могу…

Джегер положил руку ему на плечо, чтобы заставить умолкнуть. Камиши повеселел и продолжил:

— Но если ты меня возьмешь…

Алонсо хлопнул его по спине:

— Брат Камиши пытается сказать, что он идет с нами.

Дейл посмотрел на вождя, затем на Джегера.

— Если я пойду, мне будет позволено снимать? Или меня напичкают копьями, как только я подниму камеру?

Джегер повернулся к Пурууэхе:

— Думаю, нам удастся договориться с вождем и его воинами.

Пурууэха кивнул:

— Старейшины считают, что твоя камера вредит их душам. Что касается людей помоложе, воинов, то я уверен, что сумею убедить их в обратном.

Несколько мгновений Дейл колебался, явно раздираемый желанием присоединиться и страхом перед тем, что ожидало их впереди. Затем он пожал плечами:

— В таком случае, кажется, у меня получится фильм, ради которого и умереть не жалко.

Джегер перевел взгляд на Сантос:

— Летисия?

Сантос слегка пожала плечами:

— Я бы очень хотела пойти с вами. Но моя совесть говорит мне, что будет правильнее, если я останусь здесь, со своими индейцами. Что скажешь? Ты не согласен?

— Если ты считаешь, что должна остаться, значит, ты должна остаться. — Джегер извлек из рюкзака ее шелковый шарф. — И вот твой шарф. Он, как и его хозяйка, способен уцелеть в любых условиях!

Сантос, явно взволнованная, взяла шарф в руки.

— Но он должен быть на тебе. Это… на удачу в предстоящем путешествии.

Дотянувшись до шеи Джегера, она принялась оборачивать ее шарфом, а затем поцеловала его в щеку.

Джегеру показалось, что Нарова передернулась. Это лишь исполнило его решимости не снимать шарф Летисии до конца экспедиции. Все что угодно, лишь бы позлить Нарову, попытаться добраться до человека, скрытого глубоко внутри этой ледяной оболочки.

— Идут четверо, один остается, — подвел промежуточный итог Джегер. — Остальные?

— У меня дома трое детей, — раздался голос Стефана Краля. — В Лондоне. Уточнение. Мы уже живем не в Лондоне. Только что переехали в чудесный Лутон, рядом с аэропортом. — Он негодующе покосился на Дейла. — Я больше не могу позволить себе Лондон. Только не на зарплату помощника режиссера. Я предпочитаю остаться в живых и благополучно вернуться домой. — Он поднял глаза на Джегера. — Я остаюсь здесь.

— Я