«Текущие международные обстоятельства, – написал Гоббато через шесть дней после вторжения Германии в Польшу, которое вызвало новую войну на континенте, – вынудили нас прекратить спортивную деятельность, которой Вы руководили как наш консультант. Выражая сожаление о том, что обстоятельства не позволили нам продолжать пользоваться Вашим сотрудничеством, мы в то же время хотим отметить, что в течение двадцати лет Вы всегда оказывали “Альфа-Ромео“ ценимую нами поддержку, и мы рады, что Ваша отставка прошла в атмосфере дружелюбия и в соответствии с критериями взаимопонимания и корректности».

Прошло девятнадцать лет с того дня, как двадцатидвухлетний Феррари впервые переступил порог завода «Альфа-Ромео» в Портелло летом 1920 года. С тех пор он прошел долгий путь, став важным ориентиром в мире автоспорта. Для кого-то он стал даже неудобным персонажем, уж слишком крупным. Но в сентябре 1939 года Энцо Феррари не отказался от своего собственного способа мышления и действия. И, уходя, гордо заявил: «Я сохраняю свои дурные привычки и возвращаюсь на свою родину».

Глава 19

«815»

На пороге осени 1939 года, когда в Европе разгоралась Вторая мировая война, Энцо Феррари возвращался в Модену, от которой, собственно говоря, никогда не отделялся. Его привязанность к городу, к родным краям всегда была почти природной. «Я привязан к этой земле. Осмелился бы сказать, по-животному», – признается он застенчиво и гордо через несколько лет. «Плоская, однообразная, туманная земля, с сильным летним зноем, без озер, без пляжей, с холмами непритязательного вида на горизонте», но для него она составляла основу самой жизни.

Возвращение в Модену в статусе известного лица в мире итальянского автоспорта стало для него чем-то вроде легкой мести – годы спустя он вспоминал, что это было «своеобразным моральным отыгрышем, потому что, когда я уезжал в юности, я если и был известен, то как довольно странный парень, увлеченный автомобилями и спортом, и за мной не признавали особых способностей». Теперь его возвращение как признанного спортсмена означало «не только завершение цикла», который он даже считал «почти биологическим, но и попытку показать другим и себе, что он не был тем, кто сверкает в “Альфа-Ромео“ отраженным светом».

Для сорокадвухлетнего Феррари было действительно важно «убедить» мир – как моденский, так и внешний, – «что этот уровень известности, которого я достиг, был законным результатом моей упорной работы и моих способностей». В сущности, заключал он, «настало время показать, насколько далеко могут завести меня мои задатки».

Итак, Модена. А если точнее – здания на улице Тренто Триесте, которые «Скудерия Феррари» занимала с начала 1930 года.

Покидая «Альфа-Ромео», Феррари принял условие, согласно которому он «начиная с этого дня на четыре года отказывается от любой техническо-соревновательной деятельности». Он согласился с этим условием, принимая во внимание оборот, который принимали события в Европе – Энцо боялся, что война, начавшаяся с вторжения Германии в Польшу всего несколько дней назад, как минимум на какое-то время положит конец автогонкам. Но на самом деле, если бы он захотел, то ничто не могло помешать ему создать автомобиль, который мог бы носить любое другое имя, кроме его собственного, и который мог бы быть представлен на гонках другой организацией – другой по названию, но и только! – кроме «Скудерии Феррари». Договор с «Альфа-Ромео» содержал разночтения – или, по крайней мере, он хотел так считать, чтобы оставить открытыми возможности для интерпретации его пунктов в свою пользу.

Не имея возможности использовать торговую марку «Скудерия Феррари», 2 октября 1939 года Энцо создал индивидуальное предприятие под названием «Авто-Авиа-Производство». Название выдавало одну из двух заявленных целей новой фирмы – производство запчастей для «Римской авиационной компании» – предприятия авиационного сектора, находившегося на подъеме в том числе и с учетом международной ситуации. Trait d’union[45] между Феррари и римлянами был Франко Кортезе, давний друг Энцо и гонщик «Скудерии Феррари» в 1930 году. Тем не менее, не следует также забывать, что «Альфа-Ромео» в 1930-х была больше производителем авиадвигателей, чем автозаводом, и вероятно, Феррари выбрал именно этот промышленный сектор из-за знаний, накопленных им за предшествующие годы.

Энцо, создавая новую компанию, вспомнил то, что узнал когда-то от своего отца, а именно, что компаньонов всегда должно быть нечетное число и меньше трех. Его финансовое положение не позволило ему поступить так в то время, когда он основал «Скудерию Феррари» десять лет назад. Но теперь, благодаря деньгам, полученным от «Альфа-Ромео» (которая, по сути, трижды банкротила его в течение трех лет – в 1937-м, 1938-м и в сентябре 1939 года), он был в благоприятной ситуации для того, чтобы основать компанию самостоятельно.

6 НОЯБРЯ, ЧЕРЕЗ РОВНО ДВА МЕСЯЦА ПОСЛЕ УВОЛЬНЕНИЯ ИЗ «АЛЬФА-РОМЕО», ФЕРРАРИ УЖЕ ДЕЙСТВОВАЛ. ЕГО БОРЬБА СРАЗУ ЖЕ СТАЛА БИТВОЙ СО ВРЕМЕНЕМ. ДО «МИЛЛЕ МИЛЬЯ» 1940 ГОДА ОСТАВАЛОСЬ ЧУТЬ МЕНЬШЕ ПОЛУГОДА, И ИНЖЕНЕРЫ ФЕРРАРИ ПРИСТУПИЛИ К СОЗДАНИЮ ДВУХ АВТОМОБИЛЕЙ ДЛЯ ЭТОЙ ГОНКИ.

Не имея возможности использовать материалы «Альфа-Ромео» и вынужденно сокращая сроки производства, Феррари приобрел два шасси «Фиат 508C» – автомобиля, популярного в Италии в конце 1930-х, которые он использовал в качестве базы для двух болидов. Решение использовать шасси «Фиата» было связано и с тем, что туринская компания выделяла приз в размере пяти тысяч лир тому, кто среди всех участников на автомобилях – или, по крайней мере, на шасси – «Фиата» займет первое место в любом из трех классов гонки «Милле Милья» в 1940 году.

Мастерская на улице Тренто Триесте кипела от возбуждения. Несмотря на новости с востока, где Польша попала в руки нацистов, и с запада, где Англия и Франция ждали возможного нападения Германии весной, мысли всех были направлены на «Милле Милья» 1940 года. Феррари выделил в своем календаре дату: воскресенье, 28 апреля, семнадцатая годовщина его свадьбы. К этому дню обязательно должны были быть готовы – и конкурентоспособны – обе машины.

Тем временем Феррари уже придумал название модели своего первого автомобиля. Его рассуждение было очень простым: восьмицилиндровый двигатель объемом полтора литра. Название – «815». Этот выбор (вполне логичный) был вдохновлен и прошлым, когда такой же метод выбора названия был применен к первому автомобилю, полностью построенному в Модене – «Альфа-Ромео 158» (15 – объем полтора литра, 8 – количество цилиндров), который он сначала создал, а затем защищал от Рикарта, но который остался в Портелло. Посыл более чем ясный: «815» не только должна была стать машиной, с которой Феррари начал свою карьеру автопроизводителя, но