Лицо его жены вытянулось от такого, глазенки она свои вылупила, видно, что злоба ее охватила, и она заговорила быстро:

– Не холопка она вам, холопов в доме хватает, чего госпожу Ланге тревожите просьбами своими глупыми?

А госпожа Ланге положила свою руку на руку его жены и сказала примирительно:

– Элеонора, для меня в том труда нет. С удовольствием съезжу посмотрю сыры.

– Пусть холопы ездят! – не сдавалась Элеонора Августа.

– Холопы в сырах не сильно разбираются, – заметил Волков, доставая и протягивая Бригитт талер. – Выберите у нее сыров самых старых.

– Съезжу, конечно, – сказала та, забирая деньги. – Выберу.

– Не дозволю я! – воскликнула госпожа Эшбахт.

– А вашего дозволения мне и не нужно, я тут хозяин, – насмешливо сообщил Волков. И крикнул: – Увалень, вели запрягать карету госпожи Эшбахт, после завтрака на ней с госпожой Ланге поедете за сыром для меня.

– Да, господин, – откликнулся Гроссшвулле, привычно сидевший на лавке у стены.

Элеонора Августа поджала губы, от негодования ее лицо покрылось пятнами. Но ничего она не сказала.

– Заодно, госпожа Ланге, справьтесь о здравии ротмистра, – продолжал Волков с улыбкой, специально не замечая негодования жены. – Хочу знать, идет ли он на поправку?

– Конечно, господин Эшбахт, – отвечала Бригитт.

– С ней я поеду, – вдруг вмешалась жена его.

Такого Волков не ожидал. Пришлось ему думать быстро, и ничего лучшего не придумал, как это:

– Сидите дома! – Произнес он это едко. – Волнуюсь я, когда не дома вы.

– Нет, я поеду! – воскликнула она.

– Увалень, поедете с госпожой Ланге вдвоем, – твердо повторил Волков.

– Да, господин, – отвечал Увалень.

Госпожа Эшбахт сидела напротив и смотрела на мужа. И по ее лицу покатились слезы. И, кажется, всем стало ее жалко, и госпоже Ланге, и даже Увальню, а вот Волкову ее совсем жалко не было.

Тут как раз Мария и Тереза стали подавать на стол, а Тереза позвала детей своих со двора завтракать. И всем стало не до слез госпожи Эшбахт.

После завтрака новый проситель пожаловал. Тоже купчишка. Пришел просить разрешения поставить в Эшбахте трактир. Предложил десятину с прибылей. Трактир? Трактир – дело хорошее. А что, народа теперь тут много, солдат по окрестностям живет немало, дома ставятся, люди женятся, да и девки гулящие появились после рейда на ярмарку. Купчишки, подрядчики, строители из города, всех стало много. Кому-то кров надобен, кому-то стол, а кому и выпивка с девицами. В общем, трактир – дело хорошее. Только вот не мог понять кавалер, отчего купчишка не боится, что его трактир спалят горцы, когда наведаются сюда с ответным визитом. Неужто он думает, что кавалер такого не допустит? Ладно, бог с ними, с горцами. Придут они или нет, еще не ясно.

– Ставь, за полторы десятины с прибыли, – ответил Волков купцу. – Место с управляющим согласуй. Только не думай, что дурачить меня сможешь, я как-то имел дело с одним трактирщиком и знаю, сколько трактир приносить может.

Не успел купчишка уйти, как новый человек к нему. Век бы человека этого не видеть. Гонец от графа. Письмо привез. Волков даже открывать его не хотел. Распечатал и скривился. Как знал. Граф немедля требовал кавалера к себе. И судя по тону письма, не очень он был ласков. Туда-обратно – день пути в седле. Нога к вечеру будет болеть, а делать нечего. Одна радость: может, Брунхильду удастся повидать.

– Максимилиан, седлайте коней, – невесело велел он.

* * *

У графа аж ручки тряслись, когда он говорил с Волковым, – так волновался. А еще хуже то, что старый граф и молодого позвал.

Правда, Теодор Иоганн, девятый граф фон Мален, поначалу больше молчал.

– Друг мой, говорили мне вы, что деяние ваше являлось ответом на грубость, что горцев вы карали за бесчестье.

– Так и было, граф, так и было, – отвечал Волков.

– Отчего же вы грабили других людей? – воскликнул граф. – Вы грабили еще и подданных нашего герцога, например купцов из Хоккенхайма! Из Вильбурга! Из Брокенау! Вам все равно кого грабить! Вы разбойник! Вы просто раубриттер!

Кавалер поморщился:

– Господин граф, да как же мне их разбирать было? Солдаты, люди не шибко грамотные, хватали что придется.

– И нахватали немало, немало! – горячился фон Мален. – Мне пишет голова городского совета Милликона, что вы награбили на тридцать тысяч талеров.

Волков опять поморщился, как от кислого:

– Врет вдесятеро. Я бы и увезти столько не смог бы. Тридцать тысяч! – Он засмеялся. – Надо же, какие лжецы! Взяли только деньги у менял, да меха, да немного хороших тканей. Мед, вино, масло, пару лошадей. Ну, шубы еще забирали. Откуда там тридцать тысяч?!

– Вот именно! Вот именно! – воскликнул граф в негодовании. – Отнимали шубы у достойных людей кантона! Многих били беспощадно. Одного ранили!

– Били тех, кто в избиении моего ротмистра участвовал, а также тех, кто в жадности упорствовал. А ранили одного, так тот на человека моего с железом кинулся. И получил по заслугам.

– А бабы! – продолжал граф. Он даже усидеть не смог, вскочил и подбежал к Волкову, которому стула не предложили сразу. – Вы же забрали два десятка баб!

– Господин граф, да как же мужчинам без баб? Невозможно это, – отвечал тот. – Вы ж сами понимаете.

– Понимаю, понимаю, – с жаром говорил фон Мален. – Но брали бы баб там. Зачем же вы их с собой забрали? Теперь семьи этих баб ярятся, возмездия требуют. Хотят покарать вас, на войско деньги готовы давать.

– Чего ж они ярятся, дураки, – усмехался кавалер. – Замужних баб солдаты не брали, а их девок мои люди уже замуж берут.

– Верните их, верните немедля! – требовал граф, даже кулак сжимал.

– Обязательно верну, – пообещал Волков, зная, что никого не вернет, – верну всех, что не повенчаны.

– И деньги верните, – настаивал граф. – Меха, шубы верните. А я напишу купцам и в консулат кантона напишу, что вы раскаиваетесь и готовы все вернуть.

– Хорошо, – опять соглашался кавалер, – все, что солдаты не поделили, верну.

– Так заберите у солдат то, что они уже поделили.

– Так то по купцам и девкам уже разошлось, этого не собрать, господин граф. Что к солдатам попало, то сгинуло.

– Хорошо, соберите и верните все, что сможете, особенно баб! – Граф фон Мален вдруг остановился. – Что-то в затылке у меня заломило, опять шум в ушах. Ни к чему мне все эти волнения.

– Присядьте, отец! – Молодой граф встал, взял отца под руку и провел его к стулу. И заговорил, обращаясь к Волкову: – Досаду большую вы, брат мой, – он сказал «брат», и кавалер это отметил, – доставили и нам, и герцогу. Понимаем мы, что