Когда Лилья притормозила и свернула в сторону Персторпа, она поняла, что преодолела расстояние от южного Хельсингборга до этого поворота за чуть более чем двадцать две минуты. Это был не просто личный рекорд для нее и «Дукати». Это было настолько явным нарушением скоростного режима, что никакой полицейский значок не спас бы ее от штрафа.

Но разговор с Хампусом встревожил ее не на шутку. Он сделал все, чтобы скрыть волнение, но не было никаких сомнений в том, что он действительно напуган. Обычно он мог болтать без умолку, но на этот раз не хотел говорить, что именно произошло и почему было так важно, чтобы она как можно скорее вернулась домой.

На пути к дому у нее возникли подозрения, но она отмахнулась от них, считая их преувеличенными и истеричными, и попыталась сосредоточиться на других вещах.

Но беспокойство при мысли о том, с чем она столкнется, когда приедет домой, продолжало расти, и только когда она свернула на улицу Йенса и посмотрела в сторону дома с кустами можжевельника, почувствовала облегчение.

И дом, и гараж выглядели как обычно. Красный кирпич и белая штукатурка такие же скучные, как и в последний раз, когда она была дома.

Может быть, это та купленная с рук посудомоечная машина, на приобретении которой он настоял, теперь сдалась и начала протекать. Это бы совсем не удивило ее. Она уже тогда считала, что это плохая идея, учитывая, что они только что отшлифовали пол. Или это была только… Додумать она не успела, так как уже добралась до дороги к крыльцу, откинула опору и увидела сад.

Кто-то один или даже несколько человек покружили на мотоциклах прямо у нее на газоне, вернее сказать, на том, что раньше было газоном. Они оставили после себя вырванные с корнем пучки травы, лужи и следы от шин, которые местами были настолько глубокими, что обнажили слои голубой глины.

В последние недели дождя почти не было, а это означало, что они, должно быть, еще и поливали лужайку водой, чтобы нанести как можно больший ущерб. Другими словами, они знали, что делают, и, возможно, ей следовало испугаться. Может быть, стоит рассказать об этом коллегам, написать заявление и попросить полицейскую охрану? Именно этого они и добивались.

Испуганный сотрудник полиции.

Она уже видела перед собой заголовки газет. Первые страницы с фотографиями будто изрытой вдоль и поперек лужайки. Репортеры, которые орут во все горло друг на друга и пытаются создать видимость, что они на стороне правды, когда на самом деле им нужны только кричащие заголовки, которые помогут продать все номера газеты. Неважно, если это еще больше разжигает ненависть.

Черт возьми, она не собиралась участвовать во всей этой вакханалии и играть роль жертвы. Лучшее, что она могла сделать, — это молча смотреть на происходящее и притворяться, что ничего не произошло.

Проблема была в Хампусе. Он не просто испугался. Он был в ужасе.

Она открыла входную дверь и просунула голову.

— Я приехала!

— Здесь, наверху, — послышался голос где-то позади нее.

Она вернулась в сад и посмотрела по сторонам.

— Ты где?

— Наверху!

Она подняла глаза и только теперь увидела, что он сидит на крыше, обхватив руками ноги и качаясь взад-вперед, словно пытаясь успокоиться.

— Ты чего? Что ты делаешь? Ты почему там сидишь?

— Поднимайся, сама увидишь.

По привычке, она собиралась возразить и попросить его спуститься. Но что-то подсказывало ей, что будет лучше, если она сделает так, как он просит. Малейшее сопротивление, и он просто разрыдается. За все годы их совместной жизни она никогда не видела его таким испуганным и бледным, как сейчас.

— Ладно, просто сиди там, я иду. — Она начала подниматься вверх по лестнице. — Знаешь, я думаю, все это еще можно восстановить. — Поднявшись, она ступила на крышу и осторожно пошла по черепице к Хампусу. — В конце концов, ты же говорил, что хочешь заменить старый газон, чтобы избавиться от мха.

Хампус не ответил, он сидел и раскачивался взад-вперед, обхватив руками ноги и глядя на изуродованный газон.

— Ну ты что, все образуется. — Она села рядом и как раз собиралась положить руку ему на плечо, когда внезапно увидела, на что он смотрит. Теперь все стало на свои места. Его бурная реакция, которая, по ее мнению, была немного преувеличена. Тишина, которая была так ему не свойственна. Его желание, чтобы она увидела это своими глазами. Даже то, почему он оказался на крыше, получило свое объяснение.

Находясь внизу, она истолковала хаос в саду как просто хаос. Это была работа каких-то идиотов, которые беспорядочно катались на мотоциклах взад-вперед с целью изуродовать газон в самый короткий срок, и чем сильнее — тем лучше.

Но как же сильно она ошибалась.

Те, кто сделал все это, точно знали, зачем явились. Они прекрасно рассчитали, где позволить колесам зарыться слишком глубоко в грязь, где только испортить газон в целом и где оставить лежать несколько кусков земли с травой. Только когда Ирен села и посмотрела вниз, она смогла увидеть, что они сделали на самом деле.

От каменных плит у входной двери до кустов можжевельника, выходящих на улицу, теперь простиралась самая большая свастика, которую она когда-либо видела.