искать другие варианты. Здесь много есть мест, где можно уединиться, но, видишь ли, везде дежурные, придётся договариваться.

— Мы, между прочим, с унтер-офицером Хворостовой сегодня мило побеседовали, — похвастался я.

— Правда, что ли? — усомнился Никита. — И сколько тебе на этот раз нарядов вне очереди выписали?

— Я не шучу. Мы в столовую сходил, попили кофе. Может быть, получится договориться насчёт посещения.

— Хорошо прикалываться, — сказал Серёг. — Только душу травишь.

— Допустим. А если я, в самом деле, договорюсь, что мне будет? — спросил я.

— А что хочешь? — спросил Никита.

— Например, больше никаких дежурств по комнате.

— По рукам. Если договоришься, если нас пустят туда и всё пройдёт гладко, то сортир мыть больше не будешь.

Я не был уверен, что план сработает и Лида пойдёт на уступки, но есть ради чего постараться.

В воскресенье нас отправили красить стены в одной из хозяйственных построек. А вечером я опять позвонил Наде. Хотелось, конечно, встретиться в живую, но пока приходилось довольствоваться только общением на расстоянии.

Надя всё так же пахала каждый день с утра до вечера, как и раньше. Единственное, о чём она беспокоилась, так это как бы ни закрылся трактир. Сын Петра Саныча, приехавший из Екатеринбурга разбираться с наследством, не хотел вести дела в таком захолустье и намеревался продать заведение. Кому и когда, Надя не знала.

Как и прошлый раз, я разговаривал по телефону на набережной, подальше от посторонних глаз. Происходило это перед самым построением, и на улице никого не было.

Завершив звонок, я отключил телефон и сунул во внутренний карман куртки. У меня было ещё десять минут. Я не спеша дошёл до общежития, поднялся на свой этаж.

— Эй, Князев, — окликнул меня Гаврюшин, который околачивался рядом с оружейной. — Пойди сюда.

Он отвёл меня к окну подальше от всех.

— В общем, смотри какое дело. Сегодня после отбоя одеваешься в парадную форму и через дверь возле сушилки идёшь на первый этаж. Полдвенадцатого ждёшь меня у нашего спортзала внизу. Знаешь, где это? Вот и хорошо. Не опаздывай.

Глава 22

Ровно полдвенадцатого я спустился вниз по лестнице возле сушилки. На первом этаже не было ни души. Здесь царил полумрак, и лишь три тусклые лампы освещали длинный коридор.

Ждать пришлось недолго. Буквально через пять минут по ступеням застучали шаги, и передо мной предстал наш классный наставник старший унтер-офицер Гаврюшин, одетый, как и я, в парадную форму.

Парадка, как и повседневная форма, состояла из чёрных брюк и кителя цвета хаки, но имела при этом красные воротник и выпушку и золотые пуговицы. Талию стягивал позолоченный ремень, а вместо невзрачной кепи голову венчал гордый чёрный берет с массивной кокардой.

— Готов? — спросил Гаврюшин.

— Готов, — ответил я, прекрасно понимая, о чём идёт речь, хоть про это не было сказано ни слова.

Гаврюшин достал из кармана ключи и отпер ближайшую дверь, что вела на улицу. Мы покинули общежитие и зашагали к центральному плацу.

— Тебе зададут вопросы, — предупредил Гаврюшин. — Отвечай коротко, два-три слова. Только вначале хорошо думай. Если члены клана сочтут тебя идиотом, они проголосуют против.

— Что за вопросы? — спросил я.

— Узнаешь.

Церемония, как я понял, должна была проходить в клубе. Мы зашли туда через чёрный ход и минут пятнадцать торчали на кухне. Я пару раз пытался завести разговор, но это было бесполезно. Гаврюшин сидел, подперев голову, и зевал. Кажется, ему не сильно-то нравилось, что его запрягли сопровождать меня.

Наконец, стрелки часов подобрались к двенадцати.

— Пора, — сказал Гаврюшин. — Следуй за мной.

Мы прошли по коридору. Остановившись возле одной из дверей, взводный достал из кармана широкую полоску фиолетовой атласной ткани и завязал мне глаза, после чего велел входить.

В помещении, где мы оказались, было тихо, но шорох одежды и покашливание выдавали присутствие здесь людей.

— Стой, курсант, — голос принадлежал прапорщику Бурдюкову. — Налево!

Я остановился и повернулся.

— Представься, — приказал Бурдюков. — Имя, фамилия, статус, должность, уровень.

— Курсант Кирилл Князев. Бастард из рода Скуратовых. Шестнадцатый уровень.

— Курсант Кирилл Князев, — Бурдюков говорил монотонно, при этом в его голосе слышались торжественные нотки. — Сейчас ты стоишь перед старшими членами клана. Ты должен ответить на три вопроса. Отвечай честно и искренне. Это понятно?

— Да.

— Какова цель твоего жизненного пути?

Вопрос оказался философский, но ответить следовало коротко. Что от меня ожидают услышать? Самосовершенствование? Прокачка уровня? В настоящий момент это была практически единственная моя серьёзная цель, если не брать во внимание наследство князя Скуратова.

— Постижение силы, — ответил я.

— Твой главный принцип.

Тоже сложный вопрос. На самом деле я никогда не задумывался над этим, просто жил, как живётся. Разумеется, меня воспитывали в аристократических традициях: кодекс чести и всё такое, но подобные вещи я едва ли воспринимал слишком серьёзно, как и большинство ребят моего возраста.

— Встречать опасность лицом к лицу, — выдал я то, что мне показалось актуальным.

— Назови то, ради чего ты готов умереть.

Э, стоп, я вообще-то умирать пока не собираюсь… в ближайшие лет эдак двести. Эта тема была явно не той, на которую я предпочитал размышлять на досуге. Но ответить что-то надо и желательно быстро.

— За свою честь! — выпалил я.

Этому меня учили с детства и это был самый правильный ответ для аристократа, пусть аристократом я, возможно, и не являлся.

— Господа, вы увидели кандидата, — проговорил Бурдюков. — У кого-то есть возражения против того, чтобы курсант Кирилл Князев, бастард из рода Скуратовых, стал членом нашей семьи? Прошу поднять руку.

В зале царило молчание. Я не знал, сколько людей выразило протест против того, чтобы принять меня в клан.

— Хорошо, — подытожил Бурдюков. — Я так же не вижу препятствий. Кирилл Князев, — обратился он ко мне. — Члены клана вынесли своё решение. Ты должен принести клятву. Старший унтер-офицер Гаврюшин, развяжи кандидату глаза.

Когда повязку сняли, передо мной предстал зал, в котором вчера мы смотрели кино. Я стоял на невысоком помосте, а на первых рядах сидели восемь парней в парадной форме. Погоны — унтер-офицерские, самый старший — зауряд-прапорщик. Заметил я и Колю Якута — он тоже присутствовал.

Бурдюков стал произносить текст клятвы, я должен был повторять за ним. В целом — ничего особенного. Я обещал вести себя достойно, не порочить честь клана ни делом, ни словом, идти по пути силы, защищать интересы клана.

Всё это почти ни к чему меня не обязывало, кроме, пожалуй, последнего пункта. Что это за такие интересы, которые надо защищать? Наверное, драться с другими группировками, если возникнет конфликт, или что-то в