как заряженный на долгое время, свободно двигал ногами, а у меня от движения перехватило дыхание. Пустота в желудке привела к головокружению, и мне пришлось сдерживаться, чтобы не бегать за дерево через каждые несколько шагов. Мои колени и все мои мышцы болели, на ногах появились нарывы, самый сильный — на внутренней стороне большого пальца. Каждый шаг для меня был пыткой. Я не знала, как идти дальше.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Ной, и мы нашли место под нависающей скалой. Листья были мокрые, я дрожала от холода и истощения. Ной попытался отвлечь меня: он спросил о том, что заставило меня в итоге поверить ему. Я вытащила флакон из кармана и осторожно открыла крышку.

— Что ты делаешь?

— Понюхай. — Я поднесла флакон к его носу.

Он поморщился:

— Тьфу. Эликсир жизни сестры Фиделис.

— Что?

— Она пила его постоянно. Особенно отвратительно это было во время занятий. Она утверждала, что благодаря ему можно жить вечно. — Он взял его у меня из рук.

Моя реакция была очень медленной. Слишком поздно я заметила, как он поднес его к губам и сделал глоток. Я тотчас же забрала его и спросила:

— Ты сошел с ума?

Он сглотнул и подавился.

— Что ты наделал? Черт возьми! Ной! — Я не могла в это поверить. — Это яд, который она добавила в твою минеральную воду, — закричала я в отчаянии.

— Это не яд, — улыбнулся он. — Это рыбий жир, вероятно, столетней давности, и он не убьет тебя. Попробуй!

Ошеломленная, я уставилась на него. Что он сделал? Он хотел убить нас? Умереть вместе с Ноем. Как Ромео и Джульетта. Да, наверное, уже все равно. С тех пор как я попала в подвал, я чувствовала печаль, которая заставила меня задуматься о собственной смерти. Я проглотила каплю. Мне стало не по себе, но не от рыбьего жира, а от того, что я узнала. Деревья вокруг меня начали кружиться. Я словно была на карусели, которую не могла остановить. Затем у меня потемнело в глазах, и я упала на землю. Меня стошнило. Ной опустился на колени рядом со мной и положил руку мне на спину.

— Там ручей, — сказал он, когда мне стало немного лучше, показывая в сторону.

Кашляя, я пошла за ним к маленькому ручейку, который журчал между берез. После того как я сделала несколько глотков кристально чистой воды, я смогла наконец выразить в словах свой страх за Ноя.

— Если это не яд, то… что сделало тебя больным? — спросила я.

— Я не знаю, но уж точно не рыбий жир.

— Но… но если… что, если…

— Марлен. — Он крепко держал меня. — Я не болен. Тебе не нужно опасаться за меня. Сейчас я боюсь за твое здоровье. Что с тобой?

— Это всего лишь черника, отсутствие сна и слишком сильное волнение. Вполне естественна после этого стресс-реакция. Ной! Я боюсь за тебя. Это страх смерти. Вдруг ты умрешь, как только мы дойдем до города. Я не хочу потерять тебя. Неужели ты забыл, как плохо тебе было после концерта?

— Нет, я не забыл. Но это был не рыбий жир, который я сейчас выпил. Я не думаю, что это сделала сестра Фиделис. Она хоть и дурной человек, но никогда бы не смогла убить меня, она меня любит.

— Кто же тогда? Ансельм, по-видимому, тоже не мог. Виктор?

Он покачал головой.

— Или в этой игре есть еще кто-то, кого я не знаю, или это был мой крестный отец, — предположил Ной.

— Доктор Адамс?

Он кивнул.

— Тогда мы придем к нему и поговорим. — Рассердившись, я уперлась руками в плечи Ноя и поднялась — энергия порождает энергию. — Пойдем.

Я взяла Ноя за руку, и мы пошли дальше — Ной почти бегом, а я, ковыляя и качаясь, как испорченная игрушка. Снова

во мне появились сомнения. Что, если он умрет от удушья, как только мы доберемся до города? Действительно ли нам так нужно в город? Все меньше я хотела идти туда.

Вдруг он остановился и положил мне обе руки на щеки:

— Посмотри на меня.

Я сделала это:

— Ты, наверное, знаешь, как красивы твои глаза?

Он улыбнулся:

— Ты же знаешь, что мои глаза безразличны для меня? Но мне небезразлично, что ты постоянно сомневаешься во мне.

— Тогда позволь задать тебе вопрос.

Он кивнул.

— Ты на сто процентов уверен в том, что ты не болен, или ты просто так думаешь?

Он вздохнул:

— Я так думаю.

— Ты знаешь об этом так же мало, как и я! — сказала я и поняла, что начинаю сердиться.

Он вздохнул еще раз, и этот вздох пришел из глубины его души.

— Если даже на секунду предположить, что я ошибаюсь, то лучше уж я умру свободным, чем взаперти навсегда. Ты понимаешь это?

— Нет… да… Ах, господи. Я, должно быть, совсем сошла с ума.

— Ты сумасшедшая?

— Да, — сказала я в ярости.

— Конечно, ты не в себе. Кто же хочет знать, что лежит в красном чемодане и из чистого любопытства садится в чужую машину? Совсем сумасшедшая! — Он толкнул меня в бок, смеясь, потянул за руку, побежал вперед и упал в лужу. Вода плеснула ему на живот, но он не обратил на это внимание.

— В своей опасной игре ты хоть раз подумал обо мне? Что я буду делать, если ты умрешь? — возмущенно воскликнула я. — Я не переживу этого.

— Тогда мы умрем вместе. Как Генрих Клейст и его Генриетта. В холодный осенний день они сидели на берегу озера неподалеку от дома, заказали себе кофе и ром, дурачились и смеялись, как маленькие дети. Два выстрела нарушили этот осенний пейзаж. Сначала он выстрелил ей в грудь, потом — себе в рот. Когда их нашли, она лежала на спине, сложив руки. Клейст сидел перед ней на коленях, положив голову на пистолет.

От того, как он это рассказывал, мне в первый раз стало немного не по себе. Отвратительное чувство в моем животе превратилось в ноющую боль. Он серьезно?

— Об этом тебе рассказала сестра Фиделис? — спросила я высоким голосом, надеясь, что он не услышит возобновившийся шум в моем желудке.

— Я довольно долго изучал этот вопрос. Она рассказала мне только о его самоубийстве, но я хотел знать, как он это сделал, не давал ей покоя, и тогда она восстановила историю целиком, по нашим книгам.

Я погладила его по плечу:

— Ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы покончить со всем этим?

Пройдя несколько шагов, он задумался.

— В жизни каждого человека бывала