— Ночь прошла, — сказала я и почувствовала, как гора свалилась с моих плеч.

Мы вышли из леса и сели на каменистом речном берегу, чтобы передохнуть. Из-за горы уже выглядывали солнечные лучи, которые едва пробивались сквозь туман. Трудно поверить, что до вчерашнего дня было невыносимо жарко. Мы нашли плоский камень, сели поближе друг к другу, крепко держась за руки, грели друг друга. По дыханию Ноя я поняла, что он уснул. Я могла слушать его вечно, если бы не уснула сама.

— Марлен! — Ной потряс меня за плечо.

Я моргнула. Уже рассвело, но солнца больше не было. Низкие дождевые облака плыли над верхушками деревьев. Я подняла голову, чтобы поцеловать его, но он был сильно расстроен.

— Что это? Ты слышишь?

— Вертолет, — ответила я сонным голосом.

— Это звук вертолета? — удивленно спросил он. — Его послали, чтобы найти нас.

— Ты думаешь, что вертолет отправлен за нами? — В ту же секунду я проснулась и посмотрела на пасмурное небо. Я не могла видеть вертолет, хотя отчетливо слышала его, и, если я не ошибаюсь, их было даже два. Нам нужно уходить.

Первые шаги дались нелегко. Голени, колени — все онемело. У меня на ногах появились мозоли. Вертолеты шумели высоко над нами. Но где они были? При всем желании я не могла увидеть их, и это еще больше пугало меня. В любой момент они могли появиться над нами. Ной поднял голову.

— Пока мы в лесу, нас не смогут найти. — Я пыталась успокоить себя, но не получалось. Мы осторожно пробрались между огромными корнями и прошли мимо двух сросшихся деревьев.

— Как ты думаешь, чего они хотят от тебя? — спросила я. — Почему они держали тебя взаперти столько времени?

— Понятия не имею. Я только думаю, что за нами вряд ли пошлют вертолет только из-за того, что сестра Фиделис страшно скучает.

— Я тоже не верю в это.

Мы бежали целую вечность и вновь оказались у сросшихся деревьев. Я посмотрела по сторонам.

— Что ты?

— Мы ходили по кругу, — ответила я, чувствуя, что слезы подступают к моему горлу.

Я не знала, в каком направлении мы должны идти, не видела склона, по которому мы должны были спуститься вниз, к долине. Мы блуждали между деревьями, и в тот момент, когда я уже собиралась сдаваться, я заметила под листвой засыпанные землей рельсы. Еще и еще. Они были расположены на расстоянии одного шага друг от друга, и я могла чувствовать запах дегтя. Мы пошли по этой старой железной дороге, ни о чем не думая и не говоря ни слова. Вдруг я услышала гудок паровоза позади меня.

Я повернулась и крикнула:

— Поезд!

Мы рванули вперед. Я бежала по рельсам как одержимая и, казалось, была готова броситься в кусты, если перед нами покажется поезд. «Ш-ш-ш!» — звучало в моих ушах все громче, почти оглушительно. И тут я услышала голос Ноя:

— Марлен. — Ной взял меня за руку. — Что ты делаешь? Перестань! Здесь нет поезда.

Я посмотрела по сторонам, не увидела поезда, а только пар, который рассеивался между деревьями. Нервы свели меня с ума. Я хватала ртом воздух. Чтобы пойти дальше, мне пришлось остановиться на некоторое время. Рельсы в этом месте были у́же, чем обычно, пути внезапно обрывались. Поезд здесь уже никогда не смог бы проехать.

А потом мы остановились перед заброшенным железнодорожным мостом, под которым бушевал горный поток. Вход на мост был загорожен скрещенными дощечками и щитом, на котором крупными буквами было написано: «Опасно для жизни! Проход по мосту запрещен!» Но нам не оставалось ничего другого. Мы перелезли через ограду. Я держалась за Ноя, и, испытывая смертельный страх, мы сделали пару шагов. Только теперь я увидела, что мост не доходил до спасительной скалы и что между ними было пространство. Перед нами оказалась пустота. Но нам обязательно нужно попасть на другой берег. Ной подбадривал меня — ему было легко говорить, ведь он не видел, над какой пропастью мы шли. И тогда, понимая, что обратного пути нет и мы должны отважиться на этот большой шаг, я дала Ною некоторые указания, после чего мы взялись за руки и, крепко держась друг за друга, сделали еще один шаг над пропастью в сторону крутой скалы, в то время как наши ноги постоянно скользили. У нас все получилось, и мы снова обрели твердую почву под ногами.

Теперь мы смогли немного передохнуть и успокоиться, попить воды из источника и двинуться дальше через кусты.

Ной замешкался, остановился, наклонился и разворошил руками мокрые кусты. Он опустился на колени, что-то сорвал и протянул мне горсть черники. Из-за дождя я не заметила ее. Губами я взяла ее с его ладони. Эта черника была лучшей в моей жизни. В лесу ее было полно. Я также начала ее собирать. Вскоре мы наполнили черникой наши рты, а затем наполнили и наши сумки. К сожалению, от нее мой голод только усилился — желудок был избалован регулярным обильным питанием на вилле. Шум вертолета немного усилился, а потом снова затих.

Ной развлекал меня. Он показывал мне перечную мяту, ромашку, медуницу, герань, мать-и-мачеху, кислый донник, ясменник, орехи бука и клюкву — он знал названия всех растений. Некоторые из них он находил по запаху, другие определял, когда я давала их ему в руки; независимо от того, какое это было растение, по запаху, на ощупь и на вкус он мог опознать почти все, что росло здесь. Я знала мяту только по жвачке, а бруснику — по шницелю, который ела дома. На этом мои познания заканчивались. Я понятия не имела, что существует множество разных шишек, что одни из них растут наверху, а другие — внизу и что кедровые шишки у римлян считались символом бессмертия. Ной говорил о четырех видах крапивы: в своей жизни он сталкивался с ней чаще, чем ему хотелось.

Лес был для него игровой площадкой, рассказывал он мне. Каждую свободную минуту он посвящал исследованию коры и листьев деревьев, птичьих гнезд, собиранию жуков, ягод, улиток и цветов. Он хотел знать все и приносил на виллу жаб, желуди и жуков-рогачей, сажал травы в стеклянном доме и донимал сестру Фиделис до тех пор, пока она не дала ему ответы на все вопросы. Худшим временем для него была зима. Снег приглушал все звуки. Он не выходил на улицу и был обречен на то, чтобы постоянно находиться в помещении. Зимой он начал играть на фортепиано. Зимой он