Света замолчала, прикусила губу.

К лицу комсорга снова прилила кровь.

— Были праздники, — сказал я. — И даже хороводы вокруг ёлки водили. Тебя это интересовало?

Демонстративно поднялся на ноги, направился к своей кровати, взял со стопки на тумбочке учебник.

— Да…

Света встала со стула.

— И ты… тоже приглашал на них… какую-то девочку? — спросила она.

— Тебе интересно, была ли у меня подружка? — сказал я.

Пимочкина повела плечом.

— Я так… просто спросила.

— Не было у меня никого.

Помахал книгой (удачно взял — учебник немецкого).

— Не было у меня в интернате подружки, — сказал я. — Нет никого и сейчас. И до окончания учёбы в институте никаких невест у меня не будет! Я ответил на твой вопрос? До получения инженерского диплома я не собираюсь встречаться с девушками. Ни с кем.

Выделил голосом последнюю фразу.

Посмотрел Свете в глаза.

Та не отвела взгляд.

— Жениться я до окончания института не собираюсь. Ни на ком. Мне нужно получать образование, а не романы крутить. Я поступил сюда, чтобы получить знания. Понимаешь? И не собираюсь отвлекаться на интрижки и ухаживания. Отвлекать себя тоже не позволю. Это понятно?

Пимочкина кивнула.

— Понятно.

По выражению её лица не заметил, чтобы Света расстроилась или обиделась. Напротив: мне показалось, что комсорг словно успокоилась. Она даже повеселела.

— Я всё поняла, Саша, — сказала девушка. — Чего ты так разволновался? Просто поинтересовалась у тебя — и всё. Полностью с тобой согласна: в институте нужно учиться, а не заниматься… всей этой ерундой. Как ты правильно сказал: без знаний нам будет сложно внести достойный вклад в строительство коммунизма.

Мне показалось, что Пимочкина надо мной поиздевалась.

Но лицо её оставалось серьёзным.

Снова с намёком помахал учебником немецкого языка.

— Да, — сказала Пимочкина. — Ухожу. Не буду тебе мешать.

Она направилась к своим туфлям.

Заметил на её колготках небольшую стрелку (как я и думал).

— Ты интересный человек, Саша Усик, — сказала комсорг. — Приятно было с тобой поговорить. Жаль, что ты не смог прийти к нам сегодня в гости.

— Зайду к вам в другой раз, Светлана Пимочкина, — подражая серьёзному тону комсорга пообещал я. — Как-нибудь. Наверное.

— Спасибо, Саша, что угостил килькой.

— Тебе спасибо за пирожки. Порадовала меня вчера.

— Тебе понравились?

Девушка обернулась.

— Очень.

— Я так и знала! — сказала Пимочкина.

Добавила:

— Давно поняла, что у нас с тобой схожие вкусы. И не только в еде. Заметил? Да и вообще, мы с тобой, Саша, очень похожи. Словно… слеплены из одного теста. Обратил внимание? Мы даже одинаково думаем!

Света улыбнулась.

«Неужели?» — мысленно переспросил я — не задал этот вопрос вслух.

Пимочкина попрощалась, прикрыла за собой дверь.

На память о себе оставила в комнате запах духов.

— Она хоть поняла, на что ей намекал? — пробормотал я.

Посмотрел на дверь, покачал головой.

— Что-то… сомневаюсь.

* * *

Света Пимочкина вернулась через четверть часа. Решительно дёрнула за дверную ручку и шагнула в комнату, услышав мой крик: «Войдите». Переступила порог. С тарелкой в руках, на которой лежал большой кусок торта. Завертела головой. Увидела меня сидящим на кровати перед открытым учебником (едва успел отложить в сторону книгу Николая Островского). Улыбнулась.

— Вот, — сказала она.

Поставила торт рядом с учебником.

— Это чтобы заедать гранит науки.

— Самое то — после кильки, — сказал я.

— Мне тоже так кажется! — сказала Пимочкина.

Вновь одарила меня улыбкой.

Не заметила в моих словах иронию?

— Саша, а ведь я говорила, что у нас похожие вкусы, — сказала Света. — Помнишь? Всё. Не буду тебе мешать. Учись. Приятного аппетита.

— Спасибо.

Проводил девушку до двери взглядом.

Отметил, что колготки со стрелкой Пимочкина успела сменить на целые.

* * *

Паша и Слава вернулись от девчонок около полуночи (в полпервого закрывали общежитие). Застали меня лежащим на кровати с лекциями по физике в руках. Я к тому времени устал читать про Корчагина, заглянул в книги Комсомольца по математике (мне они показались белее занимательными, чем роман Островского) и даже уделил два часа иностранному языку. К «Лекциям по истории КПСС» не прикоснулся: побоялся их мощного воздействия на мой юный мозг, оставил их на закуску — как лекарство для глубокого и спокойного сна.

Пашка ворвался в комнату шумный, весёлый. Словно слегка подшофе (хотя спиртным от него почти не пахло). Спросил меня, как идёт перевод текста с немецкого языка, выслушал мои жалобы. Взглянул на задание в учебнике — потом на мой перевод (я честно листал вечером словарь). Сделал пару поправок. Но, в общем — похвалил меня, сказал, что справился я вполне себе нормально. Выслушал мой пересказ. В некоторых местах моего рассказа усмехался, в некоторых — поправлял моё произношение. В итоге вынес вердикт: «Сойдёт. Молодец».

Славка пришёл задумчивым, нервным. Плюхнулся задом на свою кровать, проскрипев пружинами. Наблюдал за тем, как Могильный проверял мои успехи в изучении немецкого — молча. Покусывал губы, хмурился. Выглядел он так, слово его наглым образом «прокатили» — «не дали». Мне это показалось странным — с учётом того, что Слава с Пашей, как я понял, считали нормальным полгода «ухаживать» за девицами в ожидании первого поцелуя (что мне по-прежнему казалось полным идиотизмом).

Могильный похлопал меня по плечу.

Я бросил учебники на тумбочку.

— Знаешь, Санёк, — сказал Аверин. — Я всё же думаю: мне следует вызвать тебя на дуэль.

— Давай не сегодня? — попросил я.

Зевнул.

— Почему? — спросил Слава.

— Устал я сегодня.

— Устал он!..

Я посмотрел на Пашку.

Тот пытался скрыть улыбку, посматривал то на меня, то на Аверина.

— Какая муха его укусила? — спросил я.

— Эту муху зовут Света Пимочкина, — сообщил Могильный.

— Сам ты муха! — гаркнул на него староста.

Паша прикусил губу — сдерживал смех.

— Что там у вас случилось? — спросил я.

— Ты у меня случился, — сказал Аверин.

Он улёгся на кровать, уставился в потолок.

— Что это с ним?

— Со Светкой у него… плохо получается, — сказал Паша.

— Какой Саша ответственный, умный и замечательный! — явно цитируя кого-то, произнёс Слава. — Аж… тошно! Замечательный!..

Я повернулся к Могильному, вопросительно приподнял бровь.

— Светка. Пимочкина.