— По крайней мере, его уж точно снимут с должности, — отозвался Юрьевский. — Да и его дочь с позором изгонят со двора. А ведь Мария Васильевна — его единственная наследница, и после такого скандала ей будет нелегко найти партию…

Шварценберг закончил писать и отложил ручку.

— Что ж, с этим уже можно работать. Я поручу изучить этот вопрос. Что до остальных, мы взяли на себя смелость раскопать кое-что и о других членах Совета регентов. Наш дорогой друг Миних, лейб-медик его императорского величества, помимо того, что прекрасно справляется с возложенной на него миссией, также выяснил кое-что интересное о генерал-лейтенанте Шереметевой.

Глаза Николая Владимировича загорелись.

Из всех членов совета регентов он считал самым опасным союз Шереметевой, Мещерского и Кутайсова. Все трое — силовики. Но если найти управу на каждого из них, если взять их под контроль или сместить с постов… Что ж, тогда даже можно вернуться в родной Петербург.

— Что он раскопал о Персидской фурии? — спросил Юрьевский, тихо ликуя. — Я должен знать все.

Глава 26

— Удачи, братец! — Виктор похлопал меня по плечу и покосился в сторону древнего ведра с болтами, который отчего-то здесь именовали казенным автомобилем для сдачи государственного экзамена по вождению.

Я вздохнул и покачал головой.

— Ты это специально подстроил, не так ли? Старая машина, самый зубастый инспектор…

Вик широко улыбнулся.

— Ну я же не могу выпустить младшего брата в город на «Ирбисе», не будучи уверенным, что он никого не убьет. Так что сдаешь по всей строгости, Алексей. Без поблажек.

Зуб даю, они с Аграфеной поспорили на то, сдам ли я с первого раза. И, судя по всему, Виктор ставил на то, что не сдам. Что ж, придется его разочаровать. Если, конечно, брат не дал инструктору на лапу специально, чтобы тот меня завалил.

— Встретимся здесь же через час, Вик, — улыбнулся я. — И возьми мне кофе. Если я сдам с первого раза, с тебя причитается.

Братец лишь хихикнул мне вслед и, скрестив руки на груди, наблюдал, как я забирался в эту груду металла под маркой «Онега». Серьезно, она, должно быть, ездила не столько на бензине, сколько на ежедневной молитве.

— Вы готовы, Алексей Иоаннович? — спросил меня инструктор. Это был колоритный старший лейтенант, на пузе которого едва сходилась форменная куртка. Его взгляд вцепился в меня, как коршун, и мне даже стало неловко за то, что он зря силился меня напугать.

— Разумеется, господин Мельников.

— В таком случае приступайте, Алексей Иоаннович. Выезжайте с площадки в город.

Я невозмутимо пристегнулся, проверил зеркала и прочее. Завел двигатель, включил фары и медленно тронулся. Надо же для приличия изобразить робкого студентишку.

Сдача экзамена по вождению всегда была испытанием на выдержку и внимание. По этой причине многие купцы и аристократы предпочитали просто заносить определенную сумму, после чего их юные чада волшебным образом получали свои удостоверения.

А потом в газетах писали, что очередная коллекционная тачка какой-нибудь графини Орловой влетела в памятник…

Я уверенно ехал в крайнем левом ряду по широкому проспекту. Держался в потоке, не выпендривался, но и не робел. Просто спокойно ехал.

— Куда дальше? — спросил я, когда впереди показался перекресток.

— Развернитесь здесь, пожалуйста, — спокойно ответил инструктор, указывая на участок дороги с двойной сплошной линией.

Я бросил взгляд на разметку и знаки. Ах он хитрец! Разворот в этом месте был категорически запрещён.

— Прошу прощения, но это невозможно. Здесь двойная сплошная линия и запрещающий знак, — ответил я. — Только прямо или налево.

Мельников кивнул, уголки его губ чуть приподнялись в намёке на улыбку.

— Хорошо. Продолжайте движение и поверните налево на перекрестке, — сказал он, делая пометку в своём блокноте.

— Как пожелаете.

Стараясь держать ровный темп, я переключал передачи и смотрел в зеркала. Время было дневное — Виктор, зараза, едва дал мне дожевать бутерброд после возвращения из Спецкорпуса и тут же потащил сдавать экзамен. Зато машин на узкой дороге было мало.

— На следующем перекрестке едем прямо, — велел инструктор.

Я держался в правом ряду. И все шло по плану… пока из переулка прямо на нас не вылетел автомобиль.

— Твою же…

Я мгновенно среагировал — повернул руль вправо, чтобы избежать столкновения с оградой, и остановился за перекрестком, но при этом оставил достаточное расстояние до пешеходного перехода. Впереди была школа, и все утыкали предупреждающими знаками.

— Кхм. Прошу прощения за выражения, господин Мельников.

— Всецело вас понимаю, Алексей Иоаннович. И поддерживаю.

Нарушитель, будто чувствуя свою правоту, остановился, вышел из машины и с громкими криками направился к нам. Он выглядел ярко: красное лицо, взлохмаченные волосы и куртка, натянутая поверх слишком лёгкой рубашки. Его голос гремел:

— Эй, ты куда прёшь⁈ Ты вообще водить умеешь⁈

Я открыл рот, чтобы ответить, но инспектор опередил меня. Мельников, сдерживая смех, медленно опустил боковое стекло и одарил нарушителя самым насмешливым взглядом, на который был способен.

— Добрый день, — оскалился он. — Инспектор дорожной полиции, старший лейтенант Мельников. Сдается мне, вопрос о навыках вождения стоит адресовать вам. Будьте добры, предъявите документы. А вы, Алексей Иоаннович, припаркуйтесь у обочины.

Мельников вышел и взялся за нерадивого водятла. Я, зная, что инспектор продолжал следить за мной, включил указатель поворота и с точностью до сантиметра припарковал автомобиль в разрешённом месте.

Мельников тем временем чехвостил нарушителя, заставив того предъявить все вплоть до аптечки и огнетушителя. Тот начал было что-то возражать, но инспектор поднял руку, жестом призывая к тишине.

— Во-первых, вы не предоставили преимущество в движении, — начал Мельников, записывая данные в протокол. — Во-вторых, вы создали аварийную ситуацию. Ваши действия подвергли опасности не только других водителей, но и пешеходов. Штраф будет соответствующий. И молитесь, чтобы я не нашел других нареканий.

Нарушитель замолк, его лицо перекосилось, но спорить он не стал. Пока инспектор заполнял протокол, я смотрел в зеркало заднего вида и пытался понять, правильно ли я отреагировал. Вроде все четко.

Вернувшись в машину, Мельников бросил папку на приборную панель и снова посмотрел на меня.

— А теперь, Алексей Иоаннович, едем в здание дорожной полиции. У вас остался последний пункт программы.

— Что за пункт? — спросил я, хотя уже догадывался.

Он улыбнулся, на этот раз без насмешки:

—