– Половину отдадим Прокопьевым, мы с Софьей Власовной уже думали об этом.

– Садитесь же. Игнат, может в честь удачного возвращения?

– Это обязательно.

Алексеев так устал, что делал все машинально, что-то пил, что-то ел, отвечал на вопросы…

Плохо помнил, как добрался до барака. Не слышал, как Марта разула его, раздела, переменила бинты. Затем легла рядом и, обняв, долго прислушивалась к его дыханию.

На следующий день Алексеев заговорил с Китаевым о карбазах. Карбаза он видел с детства, медленно проплывающих мимо села, каждый год один или два подгребали к берегу. После разгрузки, их разбирали на плахи, которые шли на заплоты, стоящие по всему селу.

– Вы говорили, что сплавляли карбаза. У вас остались там знакомые? Не могли бы вы с ними договориться, чтоб взяли меня до Якутска? На пароходе опасно.

– Знакомые есть. Матвей Инешин, мой давний товарищ. До сих пор не проплывал, значит, на днях будет. Считай, что билет у тебя в кармане.

– А как узнаем, когда он приплывет?

– Матвей всегда заранее в рупор кричит. Я на лодку и к нему, разузнаю новости о родных, знакомых. Матвей – единственная весточка с родной деревни. Там у меня сестра, племянники. Так что будем ждать. А вот бумаги, за которыми ты ходил, они помогут? Уверен?

– Надеюсь, – Алексеев достал листки, протянул Китаеву. – Почитайте.

Китаев прочитал, хмыкнул, передал бумаги жене:

– Посмотри, Соня, они его под расстрел подводили.

Софья Власовна отреагировала бурно:

– Скоты! Фашисты! Но вряд ли эти бумаги помогут. Скажут, следователь помогал вам, как нерусскому, изложить ваши мысли на русский язык.

– Но выхода у меня нет, скрываясь, я подвергаю опасности Марту и сына.

– Все еще зависит от того, к какому следователю вы попадете, и в какой игре они захотят вас использовать.

– Но раз ты твердо решил ехать, надо держать наготове то, что возьмешь с собой в дорогу. Карбаза хоть и плывут медленно, но каждая минута дорога. Я обычно расстаюсь с ними до переката.

– Долго плыть до Якутска?

– Обычно от Витима до Якутска по весне добирались за 12–13 суток. Значит от нас где-то суток за восемь-девять.

– Надоедало?

– Пассажиром, может быть. А нам скучать не приходилось, поплывешь увидишь. Это что, от Качуга по весне вообще месяц плыть.

– По весне? А в другое время? Есть какая-то разница?

– И большая. Весной половодье, плыви, не бойся, и ночи светлые. Осенью судовой ход узкий, ночи темные. Приходиться приставать к берегу. Даже днем при самом опытном лоцмане не избежать посадки на мель. Отойдут скоро карбаза, пароходов все больше и больше. Да и постройка карбазов – тяжелое дело. Сосну надо подобрать прямослойную, отпилить от них девятиметровые «сутунки», расколоть их вдоль на плахи. А, главное, сделать прочный каркас, для этого рубили в лесу изогнутую березу или вырубался еловый «черный» лес с корневищем. Продольный упор-основа карбаза называется каргою, а боковые распорки-крепления – кокорами, видно было, что Китаев произносит эти слова с любовью. – Все соединения делаются деревянными штырями-пятниками. Видели на заплотах такие правильные отверстия? Работа на вид простая, однако мастерства требует с самого начала. Выбрать дерево, правильно его срубить, высушить, подогнать, проконопатить. А из подручных инструментов топор да двуручная пила. Строили на высоком берегу, оттуда весной спускали на бревнах, но сначала эти бревна укладывали в желоба. Готовые карбаза сплавляли в Качуг под погрузку. Сколько работы ради одного сплава. А лесу сколько повырублено. А как доплывут до места, надо побыстрей доставить рабочих и лоцмана обратно, чтоб спустить другие карбаза. Раньше этим занимались частники, а сейчас из райкома поступает план-разнарядка. Есть еще паузки – плавучие магазины – у этих имеется крыша. А на карбазах груз закрывается брезентом. Вот прочитал тебе целую лекцию. Говорю о них с грустью, а в детстве, обгонит нас пароход – такая обида. Казалось, на нем не работа, а так отдых, а мы только и знаем, что греби на воду и так с утра до утра… Ладно, будем ждать Матвея. Вчера снял с перемета пару хороших тайменей и осетра. Может, что сегодня попадется. Пусть Матвей ухой побалуется. И соленую приготовил.

Теперь, когда вопрос с отъездом был решен, все мысли Алексеева были о Марте и сыне. Он даже не будет знать, что с ними. И может эти дни последние, когда он рядом с Мартой, а сына он так и не увидел. И увидит ли? И Алексеев просил Марту, чтоб была осторожней – это было единственное, что он мог для нее сделать. И от этой безысходности, от невозможности защитить своих близких, ему хотелось выть волком. И сколько сил требовалось, чтобы выглядеть спокойным и не расстраивать заранее Марту. И не раз возникала мысль, может, остаться, зачем лезть самому в пасть зверя. Ведь должно же когда-то прекратиться это издевательство над людьми, умрет Сталин, придут к власти другие, настоящие коммунисты, наведут порядок… И сам не верил в это.

Матвей Инешин сообщил о себе рано утром громовым голосом:

– Игнат! Хватит спать! Встречай друга!

Быстро одевшись, Алексеев кинулся к дому, Китаев уже ждал у реки. Алексеев обнял подбежавшую Марту, прижал к себе:

– Чтобы не случилось, сколько бы лет я не отсидел, я найду и тебя и сына.

– Я знаю.

Подгребли к связке карбазов, привязали лодку, Китаев вылез на карбаз, и его тут же сграбастал в объятия мужчина богатырского телосложения:

– Здоров! Молодец! – он, видимо, не умел тихо говорить. – Как Софьюшка?

– Вон стоит.

Инешин взял рупор:

– Софьюшка, здравствуй! Не надумала бакенщика своего бросить? Нет? Ладно, я подожду.

Китаев начал что-то шептать Инешину, тот выслушав, громко заявил:

– Беру. Будет до Якутска моим ребятам помогать, за это хорчами обеспечим. Рыбки привез?

– А как же. Полная шаланда. Ганя, подай пожалуйста.

Алексеев передал ведерный туес соленой рыбы, мешок с осетрами и два огромных тайменя.

Инешин подержал в руках тайменя, крикнул:

– Ребята, забирайте рыбу. – и тронул мешок с осетрами. – Живые, красавцы. Сегодня же сварю уху. – Инешин погладил себя по животу. – А я тебе немного муки припас. Да и Вера кое-что передала. Там и письмо ее. А ты, парень, давай на карбаз. Чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях.

Уезжая, Китаев обнадежил:

– За Марту не беспокойся, в обиду ее не дадим.

Алексеев смотрел на идущую по берегу Марту, пока за плечо не тронул Инешин:

– Жена? Пошли, покажу с кем будешь на пару на гребях стоять. Прямо сейчас и заступишь. Как, говоришь, зовут? Гавриилом? А попроще? Ганей? Сойдет. А меня – Матвей Егорович. Вот и познакомились.

Уходя с кормы, Алексеев полными слез глазами еще раз глянул на маленькую, худенькую фигуру жены и молил, неизвестно кого – только бы с ней ничего не случилось, а он вытерпит все.

И