— А ты видишь со стороны? — Теофас тяжело перекатил голову вбок, глаза у него почернели не то от разгулявшейся темной магии, не то от недавнего боя. — Что будет, если я не выживу?

— Что… будет, если ты не выживешь?

Слова, как чужие, никак не хотели приобретать смысл. Действительно, что будет, если Теофас — прекрасный смелый Теофас — умрет? Попытки утрамбовать эту мысль в голову приводили разве что к короткому замыканию. Я об этом не задумывалась.

— Что, если я умру, вакуум спадет, а на тебя нападут новые наемники? Или, ифрит с ним, нападет этот больной ритуалист, который пять лет водит за нос весь двор, включая всю императорскую семью и умницу Рейнхарда?

Улиточка ревела внутри, как раненный дракон, которому отломили гребень и наступили на хвост.

Я потерла виски, заставляя себя думать.

— Тебя убьют в ту же секунду, Эль, — силы у Теофаса кончились, поэтому говорил уже тише, иногда с длинными паузами. — Тебе будет нечем защититься, потому что всю свою магию ты потратила на мертвеца. Но ты должна выжить. После моей смерти ты получишь трон и корону. Нам досталась разоренная Вальтарта, Эль, по которой гуляют ритуалисты и ифриты, мой отец… был не лучшим императором. Но в отличие от меня, ты можешь управлять темной магией, ты не отравлена и с тобой будут Рей и Клео, только… не трогай мать и баронессу. Вашвиль получила титул и немного земли, просто отошли ее или выдай замуж, за кого та попросится. Мать уедет в девичье графство, она…

Теофас бормотал и бормотал всякую чушь, которую я перестала даже пытаться анализировать. Драконы все делают с размахом, даже бредят. Выла улиточка, от мыслей пухла голова.

Так дело не пойдет. Если я продолжу жевать сопли, Тео умрет и Вальтарта рухнет, а я… не из клана Таш. Насильственная смерть императора разгневает богов и запросто приведет к революции.

«Хватит стонать, — сказала я улиточке. — Сейчас разберемся».

Я атаковала вакуумную стену, но та даже не погнулась от моего удара. Стояла, словно отлитая из номара. После вернулась к Теофасу, который умирающий голосом бормотал свое завещание. Что-то там про «жаль Рейнхард женился» и «не выходи за Целеса, иначе я принципиально восстану из праха».

Крепко сжав его за подбородок, повернула голову из стороны в сторону, после наклонилась к груди. Взгляд невольно зацепился за старый ожог в форме печатки перстня, который сидел уродливой жабой прямо по центру белой груди. Тогда, в Ленхарде я его не видела, но почувствовала ребристую поверхность пальцами. Это… было необычно, у Теофаса повышенная регенерация, и такой маленький ожог прошел бы за сутки.

Кровопотеря была слишком велика, меч пробил головную артерию и, что хуже, взрезал огневое ядро — сосредоточие драконьей магии.

Без всякого смущения я задрала платье повыше и села Теофасу на колени, зажимая в тиски. На миг он пришел в себя, вытянувшийся в игру звериный зрачок дергался в черноте глаз, реагируя на болевой шок.

Словно пробуя ледяную воду, коснулась пальцем черноты, гуляющей в груди Теофаса, пошевелила, потревожила ее. Никаких жгутиков у этой темноты не было. Как, как ее вытаскивать? Не черпать же, как воду.

— Что ты… делаешь?

Теофас дернулся подо мной, но было уже поздно. Вздохнув поглубже, я окунула руки в темный источник, отключаясь от реальности. Я пыталась прислушаться или почувствовать, что делать дальше.

«Помоги!» — мысленно взмолилась улиточке, но та молчала, хотя впервые за последние четыре года отчетливо ощущалось ее присутствие.

Была ли улиточка частью моей драконицы или была драконицей целиком я еще не знала, но доверяла ее решению. Если она молчит, все идет как надо.

Погрузила руки глубже, по самое запястье, неуверенно пошевелила пальцами, когда задела какое-то уплотнение. Теофас глухо застонал, а его огневое ядро запульсировало светом. Осторожно, не отводя взгляда от ядра потянула на себя это уплотнение, бормоча молитву матери-драконице о милосердии. В руке у меня извивалась какая-то страшная гадость, похожая на черную личинку, и преодолевая омерзение, я сдавила ее в руке. А когда разжала ладонь, с нее спорхнул едва видимый туман, мгновенно впитавшийся в магические потоки сада.

Тео было больно. Если я погружалась руку слишком глубоко, он стискивал зубы, но иногда из губ все же вырывался стон.

Личинок было много, но я не брала больше одной. Глубинная животная интуиция буквально вопила об опасности, поэтому я не спешила. Доставала по штуке и тщательно давила.

Время словно остановилось. Выловить, сжать, отступить. Выловить, сжать…

— Что ты делаешь! Что ты творишь, негодная девочка! Взять ее!

Крик ввинтился в голову, как штопор, но сил повернуться и взглянуть не осталось. Кажется, это был голос императрицы. А после голос моей сестры, повторяющий «убийца, убийца» …

Меня сдернули со скамейки, словно я была тряпочной куклой, и толкнули на колени, едва ли не носом в землю. Почти сразу меня вывернуло кровью на траву. Я не понимала, что происходит, тело не подчинялось. Улиточка права, это была грязная темная магия. Кто-то сознательно ее отравил.

— Тише, Ваше Величество, тише… Вы же видите, дитя почти без сил, не стоит поступать с ней так опрометчиво.

Голос нира Шелена. С огромным трудом я подняла голову, но зрение мне отказало, осталась только темнота, в которой плавали пятна двух лун.

— Мне не нужны доказательства! Она пыталась убить моего сына!

— Но позвольте, Ваше Величество, — это уже Целес. — Это бездоказательное утверждение, она пройдет суд богов, и только тогда можно будет утверждать, что Эльене пыталась убить императора.

Ему вторили нир Шелен и еще пара голосов, но даже сквозь дурноту до меня начало доходить, что мне сейчас отрубят голову без суда и следствия.

«Требуй суд богов еще раз, — зашептала моя улитка-драконица. — Требуй или нас убьют».

Верно. Обморок меня не спасет. Нужно заставить себя двигаться, встать, выпрямиться, поднять голову, не стыдится крови и ран. Я ни в чем не виновата.

— Я требую суд богов, — наверное, про меня во время спора успели позабыть, потому что настала идеальная тишина, как если бы с ними заговорил труп. — На нас напали, и я пыталась спасти своему мужу жизнь. Согласно второй поправке закона о брачных узах, члена императорской семьи запрещено казнить без круга Истины.

Зрение с трудом, но стало возвращаться, я уже видела столпившихся около меня стражников, императрицу и бледное лицо отца.

Меня снова