Не выдержав, скинула ладонь Теофаса с глаз, с удивлением осмотрев пустеющую поляну. Высокорожденные разбредались по саду с мечтательными лицами, объединяясь в группки и парочки, разглядывая диковинные цветы королевского сада, любуясь двумя круглыми лунами, залившими сад меловым светом.

Даже императрица куда-то убрела со стаей обнаглевших фрейлин.

— Что с ними?

В отличии от остальных Целес не выглядел ни мечтательным, ни дезориентированным, но резко развернувшись ушел и он.

— Я думал, на него не подействует, — задумчиво сказал Теофас, разглядывая повеселевших и подобревших драконов. — Иногда Цес перебарывает мое влияние, он сильный маг…

— Что не подействует? — уточнила терпеливо.

Теофас вдруг ловко и как-то нежно развернул меня к себе, заглядывать в глаза знакомой внимательно теплотой. Так он смотрел на меня в детстве.

— Эль, как ты думаешь, почему я все еще сижу на троне? Драконы бояться темной магии и ненавидят ее, и меня бы тоже не пожалели. Рано или поздно, кто-то бы начал восстание, и все закончилось бы кровью.

Верно. Почему я и сама не подумала об этом?

Как Теофас балансирует между расколовшимся на две части двором, матерью, мной, Ленхардом и собственной оглушающей болью, которую несет с собой темный источник? Он давно должен был сломаться. Или же… его давно должны были сломать.

— Знаешь, что такое быть императором?

Он наклонился ко мне, уставившись переливающимся звериным золотом глаз.

— От рождения мне дана регенерация и противоречивая магия, а императорское бремя после смерти отца передало мне Гипнос. Знаешь о нем?

Слышала. Читала. Каждый император перед смертью передавал следующему императору посмертный дар бога-дракона и каждый раз этот дар принимал новую форму. И каждый дар брал свою плату. Но, конечно, никто из императоров не признавался, какую форму принял его дар, и какова плата за него.

В груди затрепетало — так вот каков Гипнос действии!

Он просто-напросто вычеркнул из человеческой памяти последние пару минут, они даже забыли, зачем пришли в сад!

— Ты их зачаровал?! — воскликнула с ужасом и одновременно восхищением.

Теофас криво усмехнулся.

— А как бы я держал их в подчинении? Стоит мне оступиться хотя бы один раз, ритуалисты меня сожрут, как яблоко. Они затаились, ждут, когда я оступлюсь, чтобы сделать мое низложения законным. Я же принял корону, и корона приняла меня, сочла достойным, моя… смерть вызовет пересуды.

Тео прав. Его прямое убийство всколыхнет всю Вальтарту, а учитывая, что в его подчинении находится военная мощь, сопротивления и революции будет не избежать. Начнется хаос.

Теофас светским жестом предложил мне руку, словно не мы миг назад обсуждали законность его убийства, и повел вдоль садовой дорожки в дальний угол сада.

Снежные георгины, розовая палитра азалий, кружевные рододендроны усеивали поляны, цветущие без видимого рисунка и клумб. Тонкие потоки силы идеально подсвечивали дорожки, скамейки, скрытые в тени деревьев, и маленькие приватные беседки. Создавалось обманчивое впечатление сказочного леса, которого не касалась человеческая рука. Разумеется, на этот сад батрачило семь магов и штат садовников.

И мы шли мимо, впервые за всю мою жизнь мирно беседуя. Если не знать, сколько горя осталось позади, можно было бы считать это свиданием.

— И часто ты… чаруешь?

— Часто нельзя, — с каким-то детским разочарованием пожаловался Тео. — Иначе лишил бы тебя плохих воспоминаний. Поэтому не бойся, Эль. Больше никто тебя не обидит.

Мой глупый улиточный дракон вопреки всякой логике слушал и таял, и поддакивал. Только что не ворковал, как голубь.

— Меня довольно сложно обидеть с некоторых пор.

Я холодно отстранилась, не давая сочувствию ни шанса. Ему больно? Мне тоже. Его пытались убить? Какое совпадение! Его преследуют ритуалисты, давит мать, а отец умер и страшно кому-то доверится? Что ж, меня жизнь тоже не баловала.

— Пока я жив тебя невозможно обидеть, — засмеялся Теофас.

— Меня травили, резали, бросали с высоты и даже пытались утопить. В Ленхарде вообще страшно.

— Пока на тебе мой браслет, ты будешь невредима. Ни одного синяка, ни одной царапины. Из тебя капли крови не вытечет, пока ты сама не дашь ей разрешение. Ни один человек не коснется тебя без твоего разрешения. Мне ли не знать, как надежен этот браслет?

Как интересно звучит. Невольно вспомнился Целес, который после обнимашек со мной, затрясся, как-будто его ударило силовым артефактом.

— Надежен… — протянула я. — А у него случайно нет функции, бьющей силовой магией других мужчин?

Теофас потупил бесстыжие глазища и вроде бы чиркнул носком сапога землю, как нашкодивший мальчишка.

— Это побочный эффект.

— Ах ты! Мерзавец, — зашипела было я и почти сразу остыла, рукой махнула.

Он меня провоцирует, а я ведусь.

— Даже если на мне не осталось ни царапины, мне все равно было страшно. Понятно? Мне было страшно даже с разбуженной драконицей и браслетом.

Теофас резко остановился. Легонько толкнул меня на спрятанную в тени азалий скамью.

— Ненавидишь меня?

Первый порыв — крик, слезы, невыплаканная несправедливость, засевшая занозой в груди, ярость за нелюбовь — я подавила.

Несколько секунд бездумно гладила дерево скамьи. Гладкое, надежное. Этот сад, этот дворец ухожены и уютны. Это крепкое убежище, в котором есть еда, вода, теплая постель и несколько человек, на которых можно положиться. Рейнхард, Клео, Инес, Целес, нир Шелен.

Много раз я представляла откровенный разговор с Теофасом, обдумывала, упаковывала пережитую боль в слова. Но боль была такой большой, а слов на свете было так мало…

Поэтому ответ Теофасу я обдумывала долго, уставившись на опавшие розовые лепестки.

— Нет.

Подняла голову.

— Любишь?

— Нет.

«Любим, — с придыханием влезла улиточка. — Давай возляжем прямо тут, нам нужны новые крылышки».

Чопорно поджала губы. Делать из своей жизни трагикомедию мне совершенно не хотелось, и усилием воли я загнала улитку вглубь.

—Ты… изменилась.

Теофас стоял напротив, сунув руки в карманы и исподлобья изучая меня цепкими потемневшими глазами. Несмотря на доминирующую позу, голос звучал надтреснуто. Не знай я его хорошо, решила бы, что наконец добралась до самой мякоти, скрытой железным драконьим панцирем. Ранила. Загнала меч в грудь и надавила сверху. Таким страшным был его взгляд.

— Давай просто остановимся на этом, — встала, опираясь лавку, отодвигая пахучие цветы азалий. — Я вытащу твой темный источник, а после уеду, как мы и договаривались вначале.

— Как же ты уедешь, Эльене? — от злой ласки в голосе Тео меня прошибло дрожью. — Мы