Я взяла и задумчиво отпила вновь. Теперь все поступки, все сказанные слова, каждое совершенное действие приобретали новое значение. И даже на Альве я смотрела новым взглядом.

А потом баронесса вдруг по-простому, по-деревенски перегнулась через столик и схватила меня за руки. Глаза у нее горели темным огнем.

— Верни мне ее, — сказала он с жуткой страстью. — Ты все равно умрешь, а она вернется ко мне и будет жить, я стану драконицей, как все вы, выйду замуж за Теофаса, у меня будут крылья, как у Клео!

Бедняжку трясло, словно в лихорадке. Я задумчиво склонила голову к плечу, рассматривая ее трясущиеся губки и мертвенную бледность кожи. О чем она говорит? Что вернуть?

— Вернуть что?

— Ее, — зашептала она. — Улитку. Я вижу ауры, стала видеть их сразу, как попала в ваш мир, еще в Ленхарде, а ты украла ее…

Несколько секунд я сидела, окаменев от шока. Вашвиль знает про улиточку и была в Ленхарде. Как… Как это возможно?!

— Ты умеешь шить?

Баронесса прекратила бормотать, как помешанная, и неожиданно трезво, с расчетом на меня посмотрела.

— Конечно. Это вы, высокорожденные, те еще белоручки, а я с детства к труду приучена. Я родилась…

В Англии. Это такая страна, где мало солнца, мало справедливости и много низкооплачиваемой работы. Потом они с матерью перебрали обратно в Россию, купили наконец квартиру и жизнь только-только стала налаживаться, когда ее выкинуло в тело веи-каторжанки, чье единственное достоинство состояло в красивом личике. Никто даже не понял, что внутри вчерашней горничной находится другая девица. Как и Эль она встретила перевертыша, который счел ее подходящей, как и Эль она взяла улитку и овладела азами темной магии. Это случилось еще до приезда Анхарда, поэтому в суматохе никто не обратил внимание на произошедшее. Перевертыши разгромили Черные пики, и то, что одна из девиц выжила и изменилась в характере никого не заинтересовало.

Но дальше их истории разнились.

Это неженка Эль попала в ад, а Альве попала в сказку, где магия могла все: от зажигания свечки до получения самого красивого в этом мире мужчины. Даже если он первый принц империи. А почему нет? Это же сказка. Ее сказка, а она главная героиня, получившая в награду за страдания в предыдущей жизни магию и любовь.

Правда сначала самым красивым мужчиной в Ленхарде был Анхард, поэтому сначала она получила его. Улитка отнеслась к этому неодобрительно. Улитка брюзжала, что у иномирянок иной путь, и что ей в отличии от дракониц надо выращивать своего дракона с нуля, что хорошо бы овладеть сначала магией, а уж потом… Но Альве не слушала. Альве не хотела тратить время на обучение, она была в восторге от собственной власти над мужчиной, над экономкой, над прислугой, над другими драконирами и всеми Черными пиками. Она вышагивала по плацу, как принцесса, кокетничала с драконами, надевала красивые платья и срывала плохое настроение на обычных веях. Анхард посмеивался и смотрел на ее выходки сквозь пальцы.

А после тварь Кайне, бывшая любовница Анхарда, обожгла ее магией. Красивое личико безвозвратно перекосило в жуткой гримасе, а волшебные апельсиновые волосы, такие редкие среди драконов и людей, выпали все до единого.

Анхарду было ее жаль. Минут двадцать. А после он выселил в соседнюю комнату под предлогом лечения, потом отправил разносить документы, а затем и вовсе отправил на кухню, чтобы та не пугала людей. А у него в спальне снова поселилась Кайне.

Дракониры, еще вчера напропалую с ней флиртовавшие, теперь взирали на нее с отвращением. Горничные посмеивались. Все сразу припомнили, что она всего лишь вея, каторжанка и ничем их не лучше. Даже хуже. Рожа-то вон какая страшная.

Драконий мир, если и был сказкой, то очень жестокой.

Каждый раз, когда улитка подавала голос, Альве орала, выла в подушку от ненависти к миру. Впрочем, тогда ее звали Ольхен, потому что имя «Альве» принадлежит благородным родам.

Я с трудом припомнила оговорку экономки в Ленхарде, что была какая-то рыжая Ольхен, покалеченная Кайне из ревности к любовнику. Так вот откуда произошла баронесса Вашвиль…

Она уже подумывала наложить на себя руки, когда в Ленхард приехал принц империи, Его Высочество Теофас, который по-простому пил вместе с драдерами грог, хлопал по плечу веев и ржал над идиотскими военными шутками. Она смотрела на него и ненавидела собственное уродливое лицо. Ведь она была такой красавицей. Он бы непременно заметил ее и увез в свой прекрасный замок, где нет войн и насилия.

И Тео ее заметил. Правда по самой очевидной причине — из-за ее откровенного уродства и лысой, как попка младенца, головы. Он вызвал ее к себе тем же вечером и подробно расспросил о случившемся, и Альве сорвалась. Этот юный, высокомерный, красивый, как какой-нибудь древний бог, мужчина смотрел на нее, как на статистику. Он просто выполнял свою работу якобы близкого к народу принца.

Поэтому она рассказала ему все. От рождения до собственной, уже близкой смерти, потому что лучше прыгнуть с обрыва, чем жить вот так. Терять ей было нечего. Незачем было хранить свои скучные тайны.

К ее удивлению, Теофас ею очень заинтересовался, и дальше все было, словно в старой сказке. Он увез ее в какой-то идеальной красоты домик в горах, нанял ей лучшего лекаря империи, одноглазого старика со странными манерами, и все время расспрашивал о другом мире и о магии. Какой она чувствует магию, что умеет делать, и не хочет ли она войти в его свиту.

К сожалению, к тому моменту, когда Альве вспомнила про улитку, та уже куда-то делась. Просто исчезла и дозваться ее было невозможно. Она ее обыскалась, даже потребовала вернуться в Ленхард под каким-то надуманным предлогом, но и там улитки не нашла.

Магия у нее правда осталась, только слабая, ленивая, лишь зачатки знаний, которые ее заставила выучить улиточка. Даже с нанятыми для нее учителями магия едва сочилась из магических жил. Проклятая улитка уползла.

Но ведь Тео она получила, не так ли? Не магией, так вернувшейся красотой, искренностью, свободой нравов, необычной для этого закостенелого в этикете мира. Всем тем, чего у Эльене не было и в помине.

Я задумчиво исподлобья рассматривала Альве. Ларчик, к которому я так хотела подобраться, был так прост, и внутри него не лежали ничего интересного. Одна девичья чушь и домыслы о своей особенности, присущие всем иномирянкам. Им всегда было тяжело смириться