обширное. Ну и в-третьих, мой уход со службы и явные успехи великой княгини, вроде как сумевшей закрепиться в Азове. Вчера вечером на доклад Шешковскому заявился Быков. Мужик дельный, но немногословный. Как подозреваю, он просто сложил перед Степаном Ивановичем кипу исписанных бумаг и ушёл. Обычно он излагает всё настолько обстоятельно, что вопросов не возникает. С утра дьяк отправился к его величеству с докладом и сообщил о том, что вы, Пётр Анисимович, скрыли от царя целый ряд плетений. Ну, к примеру, укрепляющее дерево до прочности отличной стали или улучшенное плетение «Портал», требующее вдвое меньших затрат Силы, да ещё и открывшаяся возможность для перехода четверых человек. «Маяк» тот же. Или дельтапланы, на поверку оказавшиеся если не совершенным оружием, то уж точно весьма грозным.

— То есть вы проморгали экспедитора Тайной канцелярии? — спросила Мария.

— Увы, ваше высочество, на всякого хитреца найдётся другой хитрец. А всё тайное рано или поздно становится явным. В своё оправдание могу сказать лишь то, что Быкову всё же удалось вызнать не так уж и много. Только то, что было на поверхности, и без того дошло бы до Шешковского если не в форме доклада, то в качестве слухов. Словом, экспедитору было что доложить начальству. А ведь его величество отдал вам, Пётр Анисимович, прямой приказ извещать его обо всех новинках и столь же прямо спросил, есть ли у вас ещё что-либо. Обладатель «Повиновения» не может проигнорировать прямой приказ, он из кожи вон вылезет, чтобы выполнить его. Уж это-то я знаю на собственном опыте.

— Словом, меня вычислили.

— Именно. Как только мои слухачи поняли, что дело пахнет гарью, поспешили ко мне с докладом, а уж я — остановить вас.

— Ясно. Полагаю, что теперь они потребуют от её высочества передачи меня в руки Тайной канцелярии. — Я посмотрел на Долгорукову.

— И получат отказ в виду отсутствия за тобой доказанных преступлений против престола и устоев империи.

— А волколаки? — возразил я.

— В этом случае я могу раскрыть их манипуляции с местами Силы. Полагаешь, другим князьям понравится монополия императора на столь ценный актив?

— Но тут и у вас рыльце в пушку, ваше высочество, — возразил я.

— Так и есть. Вот только император в этом случае теряет существенно больше, чем приобретает.

— То есть он даже не исключит вас из списков престолонаследников? — с искренним удивлением глянул я на Марию.

— Именно, — подтвердила она.

— Как-то сомнительно, чтобы он вот так, запросто, проглотил шантаж.

— А он и не проглотит. Но какое-то время у нас есть. Иван Артёмович, отслеживайте обстановку круглосуточно, — приказала она, давая понять, что приём окончен.

— Так и делаем, ваше высочество, — заверил её дьяк.

После чего поклонился и покинул кабинет. Мария же вперила в меня осуждающий взгляд.

— Петя, мы вроде решили пожениться, а ты опять на «вы» и шёпотом.

— Брось, Маша. Я будущий консорт без титула, притязаний на княжеский стол и реальной власти. Ты великая княгиня Долгорукова, властительница Азовского княжества. Так что я обязан выказывать тебе уважение, ибо всего лишь муж. Главный в семье, но не во власти.

— И прямо-таки демонстративно не желаешь приближаться к ней.

— Уволь, Машенька…

Шешковскому понадобились всего лишь сутки, чтобы подготовить ответ зарвавшемуся нахалу. Который мало того, что почти год водил за нос государя, так ещё посмел дерзить и грозить ему. Подобное никому не спустится. И коли кто-то решил, что Дикое поле достаточная преграда, чтобы чувствовать себя в безопасности от монаршего гнева, то он сильно ошибается…

— Вот, значит, как. Готовят отряд одарённых для удара прямо по дворцу, — хмыкнула Мария, когда Успенский сообщил ей о намерениях императора.

Признаться, меня насторожило то, что дьяк на час припоздал с докладом. Потому что мы с Долгоруковой уже знали об этом. Но как оказалось, моя подозрительность возникла на ровном месте. У меня-то за прослушкой сидят бойцы и сообщают напрямую. А Тайный приказ успел обрасти бюрократией, и время реакции там дольше. Да и у Ивана Артёмовича забот на порядок больше. Так что нормально сработал, чего уж там.

А вот мы едва не прокололись.

— Я вижу, Вас это не сильно удивляет, ваше высочество, — после короткой паузы произнёс Успенский.

— А чему тут дивиться? — пожала она плечиками. — Чего-то такого и следовало ожидать. Прибрать меня да посадить сюда на стол своего человека, благо хватает тех, кто с радостью ухватится за такой куш, как бы опасно не было. Тут ведь либо повезёт, либо не повезёт, а там точно безнадёга.

— Когда ударят-то? — уточнил я, хотя и знал уже ответ.

— Тянуть не будут. Завтра на рассвете и вдарят. Быков обеспечит переход порталами прямо во двор дворца, ваше высочество. Тут-то мы их и встретим.

— Сколько человек знают о готовящейся операции? — уточнил я.

— Только Шешковский и царь. Не забыл государь твои слова о соглядатаях в Кремле и Тайной канцелярии. Быкова втёмную используют, уже переправили в Беляевскую крепость. Командиру одарённых приказ передаст лично Степан Иванович за час до дела. Подробный план дворца у него уже есть. Всего тридцать четыре одарённых от восьмого до одиннадцатого ранга. Трое приближаются к двенадцатому. Одарённые имеют амулеты «Панцирь» на тысячу люм, и «Кольчугу» на двести. Серьёзные бойцы, но мы их во дворе положим без проблем. А если ещё получится дротиками с зельем напичкать, так и вовсе хорошо выйдет.

— Не выйдет, — возразил я.

— Ты им «Скорлупу» поставил? — догадалась Мария.

— А куда бы я делся? Тогда посчитал это меньшим из зол. Так что только ломить. А вообще предлагаю не ждать их тут. Ну сами посудите, никто о готовящейся атаке не знает, одарённых поднимут ни свет ни заря, прикажут экипироваться для серьёзной драки, поставят задачу и сразу в бой. Никакой соглядатай не успеет. Получается прослушка кабинета. Его потом прошерстят вершок за вершком самые надёжные люди и ничего не найдут. Иван Степанович не дурак, соберёт косвенные улики и вполне может додуматься до сути. Мы ведь не собираемся убивать царя и дьяка?

— Нет, конечно! — вскинулся Успенский. — Оно у нас, конечно, не заладилось, но на российском престоле восседает достойный правитель, который уже многого достиг в деле укрепления вертикали власти. И Шешковский делает немало на благо империи. Я даже не представляю,