Шрифт:
Закладка:
Я полез по водосточной трубе и, добравшись до нужного окна, увидел в нём знакомую фигуру – на этот раз луна здорово всё освещала. Я постучал. Адам перепугался, мой обезьяний вид его не повеселил. Он открыл для меня створку.
– Что ты здесь забыл, приятель?
– Макс, я просто глупец!
– Ну, я бы не стал этого утверждать. – Я почесал лопатку. – Ты просто не компанейский тип.
– Я понял, что искали здесь!
– О… И что же?
– Мэтью говорил, что Тео и Гарри забрали у него учебник по Ранней республике…
– Ну да, помню.
– Вот его-то и искали! – обрушил на меня Адам своё открытие.
Он продолжил с маниакальным упорством шарить среди полок.
– Зачем кому-то мог понадобиться учебник Мэтью? Его же Секвойя нашёл и вернул при нас Мэтью…
– Да неужели неясно! Лучше помоги, займись ящиками в столе.
Я равнодушно поморщил лоб. Затем прошёл к кровати и приподнял матрас.
– Не время, Макс!
Адам думал, у меня на уме какие-нибудь глупости, но я обратил его внимание торжественным «Та-дам!» Белобрысый повернулся, его глаза по-кошачьи вспыхнули, словно завидев жертву. Он бросился ко мне и буквально впился бледными тонкими пальцами в мою находку.
– Эврика! Он! Почему ты мне раньше…
Послышались шаги, дверь в комнату распахнулась. Над нами зажёгся свет.
– Почему вы здесь? Почему в таком виде? – спросил Милек Кочински.
– Зашли забрать учебники, сэр, – Адам продемонстрировал книгу.
В моей руке оставались карточки. Кочински взглянул на них, на меня.
– Это ведь не запрещено, сэр? – решил уточнить я.
Мне показалось, он немного улыбнулся, чему-то закивал.
– Конечно. У вас вся жизнь впереди. Все звёзды в небе ваши.
– Простите, сэр. Вы что-то хотели здесь найти? Или кого-то?
Кочински замер.
– Да, – вздохнул проректор. – Хотел. Но не найду уже. Хотел просто побыть в этой комнате.
Он прошёл к смятой кровати, в упор не замечая разгрома.
– Здесь осколки, сэр, – предостерёг я.
Раздался хруст, но и он остался далеко от границ космического вакуума Милека Кочински. Забравшись под одеяло, принадлежавшее его сыну, проректор не проронил ни звука. Он быстро уснул.
Через пару мгновений, шумя, будто бы ведя за собой целый оркестр, подтянулись ночные купальщики. Питер швырнул в меня вещами.
– Штаны забыл.
Рядом с ним и Робином беззаботно шли в обнимку и смеялись Джо и Гарри.
– Потише, – сказал я, обламывая кайф молодым ветреникам. – За той дверью спит Кочински.
Парни стихли и странно как-то переглянулись.
Глава 28
Три привидения
Продрав глаза, я поймал себя на мысли: в мозгах не было привычной тяжести. Она испарилась вместе с экзаменами, отыгранной пьесой и вчерашним алкоголем. Я впервые за долгое время мог расслабиться и не думать ни о чём, кроме тревоживших меня вещей.
Я уселся на подоконник, закурил, попытался освежить в памяти, что могло меня тревожить. Учебник Мэтью лежал у изголовья кровати Адама. Я его открыл, пролистал в надежде на какие-то тайные шифры или хотя бы пометки на полях. Абсолютно пустая затея. Учебник был точь-в-точь как мой. Может, немного потрёпанней.
Честное слово, я когда-нибудь сдам Адама в Бедлам[88].
Я уже покончил с умыванием, когда вошёл Джо.
– Вот ты где. На, держи, – он протянул мне запечатанный конверт без марок и подписей.
– Это что?
– Агата просила передать Адаму лично в руки.
– Ну так и передай ему лично в руки.
– Не знаю, где он, – сказал Джо, всем видом показывая, что спешит.
– И я не знаю.
– Мне нужно идти. Жду почту. А Агата просила, чтоб в руки передал.
– Где вы виделись?
Джо с достоинством изрёк:
– Я ходил к Шивон.
– Хорошо, вали.
И что могла таким образом передать Агата? Не успели мозги свободой от конспектов и головоломок наполниться, как на тебе! Я с раздражением разорвал конверт. На клочке бумаги было написано чёрными чернилами красивым летящим почерком:
«Еле уговорила. Даже не знаю, что из этого получится. Ты такой выдумщик, мой Олоферн. Целую. Твоя Юдифь».
Я малость поморщился. Если мне не изменяет память, Олоферн хотел вторгнуться в Ветилую, а Юдифь отрубила ему голову за его плохие намерения. Я оделся, сунул записку в карман брюк, а конверт выбросил.
После завтрака оба крыла растянулись на скамьях подсудимых вдоль стены у входа в главную аудиторию. Каждый по очереди заходил, чтобы узнать свои отметки, а заодно выслушать о себе пару нелестных, а если повезёт, просто чопорно-сухих слов. Адам куда-то запропастился. В конце концов, я ему не нянька. Сам разберётся. За Питером настал мой черёд.
Под прицелами колющих взглядов я должным образом собрался и напустил на себя непробиваемый вид крейсерского танка «Кромвель». Дарт, стиснув зубы, проворчал мои результаты. Они были средними, но, в общем-то, сносными. Мне непонятно было, почему Дарт упускал такую возможность поиметь меня, как ему того хотелось, на глазах у всей роданфордской накипи. Дело прояснилось, когда слово взял преподаватель латыни:
– Ваше эссе, мистер Гарфилд. – Он помахал аккуратно исписанным (чего со мной в жизни не случалось) листом бумаги. – Наконец-то вы пролили свет на ваши способности. Заурядная, казалось бы, мятежная натура, но нашлись в ней и свои плюсы. Большинство студентов за основу своих эссе взяли потрясшее нас всех событие, касающееся достопочтенного мистера Теофила Кочински. Вы же описали сход лавины, который наблюдали на каникулах в Гейло.
Мои щёки вспыхнули. Я внезапно ощутил себя христианским пленником в римской тюрьме.
– Не думал, что в вас эта чистота имеется. – Треверс пристально посмотрел мне в глаза, на губах заиграла лукавая ухмылка.
– Не забывайте всё же, чего мы натерпелись от нашего шотландского студента, – взял слово Дарт.
– А я всегда говорил – душа, живущая в комфорте, развращается, – покачал головой Треверс. – Но мистеру Гарфилду удалось доказать, что даже ведя себя порой не самым достойным джентльмена образом, можно воспитать в себе трудолюбие и усидчивость.
Дарт стиснул зубы.
Треверс вновь обратился ко мне:
– Столь живое описание вашего потрясения от, казалось бы, такой мелочи, как сворачивающийся утренний снег, изобилует весьма нетривиальными комбинациями слов и сравнений, много находчивости в вашем подходе к написанию. Признаюсь, я дважды заглядывал в словарь – так небанальны вы в подборе определений. Да, вы меня удивили. Вы могли бы писать с натуры, мистер Гарфилд. Ушные краски, как говорил мой дед про слова, вам подчиняются. Без сомнений, это лучшее
