Птица, намотав себе на шею цепочку с часами, украденными у Удава, хотела было взлететь на дерево, чтобы в листве схоронить трофей. Но по дороге циферблат зацепился за ветки, потянул птицу, и она, запутавшись, повисла головой вниз. Тут же, откуда ни возьмись, появились три роскошные белки и, наблюдая за мучениями Сороки, уселись на ближайшей ветке. Наглые и холеные, белки не стали выжидать приличную событию паузу и, видя, как трепыхается птица, в голос рассудили, что она долго не протянет, и по-деловому стали после нее делить добычу.

— Спрашиваешь, где «Талант» нашел? — ухмыльнулся Максимильян. — Так вон же они, гаденыши. Я уже давно размышлял, как такое может быть, что Росомаха столько раз парк перекопала, а камень так и не нашла. Белки ей помогают, она их за это кормит… Теперь понимаешь, у кого мотив был?

— Нет, — вяло сказала Веро.

Она на Принчипессу уставилась. Та сама на ногах еле-еле держалась, а полезла на дерево Сороку спасать.

— Да все просто. Сами белки этот камень и украли. После того как горшок с фикусом и принцессой вынесли в сад и случайно разбили, «Талант» вывалился на землю, а белки его подобрали. А потом спрятали, чтобы Росомаха продолжала их кормить. Оставалось только понять, где они его прячут, а с этим как раз Удав помог. Так как он деревья в парке приказал вырубить, то поиск пришелся на те дубы, которые остались. Мы Сорокой в тех дуплах и покопались. В одном из них лежал «Талант», закиданный еловыми шишками…

— Гав, — сказал Буржуй и многозначительно посмотрел на дерево, там уже теперь не только Сорока шевелилась, но еще и Принчипесса висела. Нужно было идти обеих снимать.

…Буржуй, надо сказать, больше всех исстрадался. На нем хуже всех эклеры сказались. Он уже и к Маркизу с Григорием на газон сходил, и травки поел, и на солнышке полежал. Ничего не помогало. Тогда, видя, как Константин всех одной бутылкой вылечил, понял, что для него это тоже шанс, осторожно подполз к Веро и, пока она с Максимильяном шепталась, окунул морду в стакан…

Из всей компании самым жизнерадостным оказался Чивас. Сразу же был готов передать все дела Константину — дела были не очень. Был милым, был приветливым, заботливо подливал из бутылки Хорошей и Лошаднику — родня же…

Вот так и сидели, потрясенные, и слушали, как Константин, избегая подробностей, историю рассказывает. Но все в один голос требовали подробностей, и Константину пришлось историю несколько раз повторять. Тем более, Принчипессе на дереве было плохо слышно.

Летнее солнце ласково припекало, воздух после недавнего дождя освежал и убаюкивал, глаза закрывались, а мирный голос Константина все звучал и звучал, и звучал…

История, рассказанная Королем

Вся тайна в том, что в Королевстве

В ту ночь родились три младенца.

Здоровых, громких три младенца,

Два старших принца и принцесса…

Красивые, пригожие — на Короля похожие,

Кричали громко в люльке, требуя еды.

И Королева в мыслях сберечь всех от беды

Прислушалась к их хору:

«Вот как тут разбери? Кричат ли три младенца?

А может, и не три…

А может, только двое ревут на весь дворец…»

Такую авантюру не сочинит мудрец!

И Королева тайно, перекрестив печально,

Не сообщая свету о детях официально,

Решительно и быстро покои оглядела

(По-матерински сердце за всех детей болело),

И в кадку с фикусом, что под окном стояла,

Она принцессу бережно в листву запеленала.

Сказала, что чихает, в том фикус виноват,

И приказала вынести ту кадку с Богом в сад.

И на глазах охраны разыгран идеально

Побег горшка и девы. К восторгу Королевы.

О том, как дальше сложится судьба, никто не знает,

Но милость от отверженных нечасто ожидают.

Сама была готова сложить венец на плахе.

Принцессу ж тайно спрятали у тетки Росомахи…

Тогда в простых чиновниках Удав без дела мялся,

Он к власти шел и в дураках быть век не собирался.

В те дни, почуяв смену власти,

Решил, что наконец дождался счастья.

Кому служить, он не решил, но все обдумать поспешил.

И льстиво подобрав напевы,

Решил начать он с Королевы.

Он к ней явился без доклада… Глядь…

В люльке спят два принца-брата.

И тут Удав придумал быстро, как из холопов стать Министром.

И Королеве тайно представил план нахальный,

В том, как наследника спасти и к Королю перевезти.

Сказал, что ждать утра опасно, и чтобы не было соблазна

Отдать дитя на милость власти, и в страхе ожидать несчастья,

Сказал, как парня ей сберечь, охрану у дверей отвлечь.

Второй ребенок — не наследник,

И хоть родился в понедельник,

Ничто ему не угрожает, и никому он не мешает.

Вернее будет в этом деле оставить сына Королеве.

Та, будучи несчастной, уже на все согласной,

Укутала младенца, прикрыла полотенцем,

Поцеловала, обняла, молясь, Удаву отдала.

А тот, довольный страшно, гордясь собой ужасно,

Доехал до границы, подумал вдруг о том,

Что грех отдать наследника… Увидел милый дом.

И он наследника принес в тот домик на опушке,

Решив на воспитанье сдать какой-нибудь старушке.

И он не знал, что он болван, не знал, что он дал маху.

Он не старушку встретил там, он встретил Росомаху.

Он ей наследника вручил и воспитанье поручил,

Грозился часто в гости быть и за наследником следить.

Забрал себе его «Талант» и тем событием был рад.

И с глаз уехал, наконец, помчав с вестями во дворец.

А Росомаха в ужасе Принцессу обняла

Недоброе решение с испугу приняла.

Все дело в том, что детки как вишенки похожи,

Решила, что двоих детей она сберечь не сможет,

И Королевской бабушке племянницу вручила

И под защиту Короля бежать ей поручила…

Удав, о власти грезя, вернулся во дворец,

Чтоб его серым будням навек пришел конец,

И на доклад отправился, представив все успешно,

Сказал, что Королева свезла младенца спешно

Украла тайно из дворца, отправив под надзор отца.

Придумал тонко небылицу и предложил закрыть границу.

И за советы очень быстро сам был пожалован в министры…

***

…А белки, что «Талант» Принцессы откопали

И все года бессовестно его не отдавали,

Загоревали давеча и не смогли простить —

Удав деревья вырубил, им стало негде жить.

И в них проснулась совесть, им стало вдруг невмочь,

Во всех грехах раскаялись, решили вдруг помочь.

Но о вранье сказать неловко, решили выкинуть уловку:

Удаву отомстить за лес, устав ждать кару от небес.

И в ранний час, когда все спали,