будет беспокоиться всю оставшуюся жизнь (хотя после смерти Ирены и это беспокойство слегка ослабло), что со временем он точно узнает цену, которую придется заплатить за свою азартную прыть. Бесплодие, дегенеративные заболевания, рак любого органа, инородные образования: а что, если в будущем, в определенный день «Икс», когда все забудут про это лечение, как раз то, что сделало его более эффективным против ожидаемого, предъявит его сыну огромный счет? Он задал этот вопрос доктору Вавассори, и тот ответил, что, поскольку речь идет об экспериментальном лечении, риск побочных эффектов, в том числе в отдаленном будущем, был принят в расчет и в должном виде изложен в документах, которые Пробо сам подписал. Но беспокойство, что успех, превзошедший все ожидания, может увеличить риск, было, с его точки зрения, глупостью и смахивало на паранойю. Заметим попутно, что параноиком Пробо еще никто не называл.

Марко, со своей стороны, в полном обалдении от собственного роста, не имел времени о чем-либо думать. С тем же упорством, с каким его тело в прошлом отказывалось расти, оно теперь неудержимо тянулось ввысь: он, так сказать, предоставил жилье этому феномену и решил за ним понаблюдать. С ноября по июнь он прибавлял по два сантиметра в месяц – что означает полтора килограмма прибавки в весе или половину размера в обуви, – и это было главным, что его занимало. Он не обеспокоился, не испугался, не устыдился, не выходил из себя, не ставил условий: напротив, он целиком отдался этим переменам, проявляя в данном вопросе гибкость и твердость, что в будущем в трудные времена поможет ему устоять и выжить. Его тело перескочило подростковый возраст, из ребенка он внезапно стал сформировавшимся парнем, но это ничуть его не травмировало, поскольку ему было известно: в этом и состоит цель лечения. Через несколько лет тот факт, что он был колибри, стал таким же воспоминанием, как и все прочее.

Однако после этого его жизнь продолжала разворачиваться всегда на один и тот же лад: годами ничего не происходило, в то время как большинство других продвигались вперед, и вдруг все взрывалось, подобно вулкану, каким-то чрезвычайным событием, отбрасывавшим его в запредельное, новое и неизвестное ему место. Почти всегда такие трансформации бывали болезненными, и встававший перед ним вопрос, вызывавший в нем злость и досаду, звучал примерно так: почему я? почему это выпало мне?

Часто из шестерых надежных помощников нашего исследования (кто, как, когда, где, что и почему) именно когда отделяет спасение от гибели: Марко никогда не задавал себе этого вопроса, пока не получал на него ответ, и только поэтому, желая оставаться неподвижным, он продвинулся так далеко, так болезненно и все же не рухнул. Только в нужный, то есть в самый черный, момент его озаряла мысль: все, все случилось ради какой-то цели, и ответ немедленно приходил – простой, точный и сладостный, как божественный нектар: Мирайдзин. Мирайдзин была новым человеком, она им всегда была, с момента своего зачатия. Она появилась на свет, чтобы его изменить, и Марко была дарована милость ее воспитания.

По этому вопросу, когда еще жива была Адель, не возникало ни малейших дискуссий. Она повторяла это непрестанно, и Марко ей не перечил, напротив, он сам утверждал, что человечество начинается с этой девочки, что человечество начинается с Мирайдзин – хотя он это говорил, чтобы выразить согласие с мнением дочери, как тогда, когда играл с ней в веревочку, выросшую на спине, давным-давно это было. Короче, он думал: моя девочка пережила столько всего, что, возможно, эта фантазия помогает ей жить, судьба меня не щадит, что ж, я ей в ответ рожаю нового человека…

Но Адели рано не стало, а Марко не был подготовлен к тому, чтобы оказаться перед разверзшейся перед ним пустотой: как всегда в прошлом – не принимая решений, а на сей раз даже не отдавая себе отчета, – он просто остался внутри дымящегося кратера и даже обосновался там, но и этого больше не было достаточно. Чтобы не позволить горю сломить его, нужны были силы большие, чем у него, нужна была большая решимость. Какое-то время, в начале, он жил как дикарь, следуя советам доктора Каррадори. Да, он жил как дикарь, думая лишь о том, что надо заботиться о Мирайдзин и вгрызаться зубами в оставшуюся жизнь. Бесспорно, он был далек от образцового детского воспитателя, особенно играя ночи напролет в карты и выгрузив внучку в гамак, где она спокойно спала, но это помогло ему предпринять решительный шаг, то есть понять.

Озарение снизошло, когда он совершил поступок, иначе никак не объяснимый, отказавшись от баснословного выигрыша в смертельной дуэли в покер со своим другом Дами-Тамбурини. Следовательно, вот нужный момент, когда впору задать себе все вопросы, даже самые неудобные, – момент, когда следует положиться на самого ответственного из шестерых наших помощников: почему? Все внезапно становилось ясным, вся боль, испытанная за истекшие годы, становилась базальтом, на котором выстраивался новый мир, воспоминания становились судьбою, прошлое – будущим. Почему именно я должен был отказаться от этих денег? Почему именно мне выпало избежать авиакатастрофы? Почему именно я должен был потерять сестру именно так, как это произошло, – она утопилась? Почему именно мне достался столь омерзительный развод? Почему именно я должен был избавить отца от невыносимой жизни? Почему именно мне было уготовано похоронить двадцатидвухлетнюю дочь?

Теперь у него был ответ, имя, ворвавшееся в его жизнь, – Мирайдзин – и то, что всегда повторяла Адель, твердо, серьезно, без тени сомнения: это будет новый человек, папб, новое человечество пойдет от нее. Сейчас Марко Каррера в это действительно верил. Да, он много выстрадал ради высочайшей цели – передать миру нового человека, – но только после того, как он выстоял под ударами и оплеухами немилосердной судьбы, как говорил Гамлет. Эта фанатичная мысль идеально вписалась в его строгую, исполненную боли жизнь, и даже больше – завершила ее в известном смысле, вследствие чего мысль тотчас же перестала быть фанатичной.

Впрочем, девочка действительно была особенной. В физическом смысле она расцветала изо дня в день неслыханной красотой, до тех пор нечто подобное придумывали только для аватарок видеоигр, – выше сверстников, стройная, с кудрявыми шелковыми волосами, темно-коричневой кожей, миндалевидными глазами, своей голубизной напоминающими дно бассейна, – она и вправду кажется созданной искуснейшим мастером. И именно эти глаза говорят ежедневно Марко Каррере, что его внучка – воплощение принципа: точка. И все с начала: офтальмолог и исследователь нашего органа зрения с сорокалетним стажем, убежденный, что видел все типы глаз, существующие в