Ну а во главе стола — она. Потная красавица. Такая холодная, что аж густая.

— Давай-давай, — толкнул я в бок Тамерлана. — Не отлынивай.

— Что, опять⁈

— Опять-опять, — кивнул я. — Наливай.

Молодой хакер сегодня был на разливе и судя по румянцу на щеках, убирался вперёд нас всех вместе взятых. Наливал себе по половинке, но всё равно спешил. Хотел было сначала вместе с Иринкой вишнёвый крик пить, но министры юношу освистали.

Кстати, с ним они оказались знакомы, и насчёт присутствия хакера за столом никаких морганий или намёков не последовало. Следовательно, ордынец действительно прошёл все необходимые допуски к государственным секретам. Которые, безусловно, в подобном коллективе могут всплыть.

Не помню, какой там сейчас по очереди тост, но за Величество мы ещё не пили:

— Ну! — встал я из-за стола. — За Его Величество!

Заскрипели отодвигаемые стулья, господа министры сдвинули запотевшие стопки, опрокинули в себя, и добавили вразнобой что-то про долгие лета жизни и прочее-прочее.

Но вот физиономии у них малость изменились. Хмурые все стали какие-то.

И переглядываются ещё плюс ко всему.

— Та-а-ак, — протянул я и сел обратно. — Что случилось?

— Кхм-кхм, — прокашлялся Гринёв. — Это государственная тайна, если что, — со значением зыркнул он в сторону Тамерлана и Ирки. Приболел Величество, да притом серьёзно. С постели не встаёт.

— Во как.

Не совсем понял, давно ли это для самодержца Российского было проблемой. У него ведь такие ресурсы, что ого-го. Да взять ту же самую:

— Фонвизина, — щёлкнул я пальцами. — Елизавета Григорьевна. Очень толковая целительница, настоятельно рекомендую.

Гринёв улыбнулся.

— Её Сиятельство и так при дворе обретается. К Императору последние полгода, как на работу ходит. Иногда, кстати, вместе с дочерью захаживала, — тайник укусил бутерброд со шпротиной. — Так что одна из твоих кадетов тоже ко двору приближённая, получается.

— Дела.

— Но не об этом сейчас. Сейчас о том, что Величеству всё равно плохо, даже несмотря на помощь целителей.

— Отравление? Порча? — в лоб решил спросить я.

Гринёв аж поперхнулся. Он же, по сути, лично за сохранность монаршей персоны отвечает.

— Типун тебе на язык, Скуф! — возмутился он. — Ты же знаешь, какой там уровень безопасности. Но… всё равно недомогает так, что иногда даже говорит с трудом. Приступами какими-то. А чего, да почему — непонятно…

И ещё…

Полгода? Величество же ко мне буквально недавно заезжал, и выглядел… да, хреново он выглядел. Я же ещё, помнится, подумал, что умотался. А оно вон чего. Почему тогда не рассказал? Что-то мне это уже всё не нравится, если честно.

— Тайна, — фыркнул Державин, — только кому надо уже в курсе.

— Это о чём речь?

— Пётр Петрович, — тут министры, не сговариваясь, погрустнели ещё сильней. — Его Высочество в последнее время очень сильно активизировался. Вернулся из Англии, взялся за государственные дела.

— Так! Дружочки мои ненаглядные, а вы не думаете, что…

— Тише, Скуф, — очень серьёзным тоном вмешался в разговор Молчанов. — Тише. Думай, что говоришь, пожалуйста. Не разводи крамолу. Пётр Петрович вернулся на Родину после того, как у Величества проблемы со здоровьем начались. Собственно говоря, он по этой причине и примчался. Ещё возмущался, что не оповестили.

Пётр, так его, Петрович. Исчадие династического брака с британкой, который был заключён во время войны, чтобы гребучий остров тоже хоть как-то поучаствовал в низвержении Лича.

А что самое противное — единственный сын.

Великий Князь по праву рождения.

Почему я к нему с таким негативом? Да потому что. Малой на родной земле не успел даже в первый класс пойти, как мать увезла его на островную родину. В какую-то специальную закрытую школу магии, где учатся все местные аристократы.

Дума Боярская башками покивала и решила, что для будущего Империи это будет полезно. Мол иноземные знания использовать на благо династии. Вот только до нынешнего момента, на родине наследник не появлялся.

. А единственное воспоминание, которое у меня о нём осталось, оно как бы… неприятное.

Как и у него обо мне.

Если он вообще запомнил эту нашу единственную встречу.

Дело было в одной из подмосковных резиденций Величества, мы тогда как раз победу праздновали. Лето было, первые числа. И как раз в тот день в пруду неподалёку лягушата созрели и толпой куда-то поскакали… это Лёха лучше объяснит куда они и откуда такой оравой валят, а я не биолог.

Так вот.

Скачут, значит, лягушата. Скачут, никому не мешает, а этот маленький белобрысый говнюк их своей магией в шарики надувает. Так что они лопаются с треском. И хохочет ещё заливисто так.

Ну я и не выдержал, помнится. Стал первым, кто по маленькой монаршей жопе надавал.

А Пётр Петрович изрядно от такого охренел. Не думал, что такое вообще может быть.

Величество всё видел, ясен хрен, и возражать не стал, — сказал, что всё правильно, и что наукой ему будет.

Во-о-о-от…

Сколько ему было тогда? Лет пять или шесть? Ладно, люди ведь меняются, причём не только в худшую сторону. Так что надо бы и впрямь к нему без негатива. Да и познакомиться при случае не помешает.

Н-да… Я-то уповал на то, что мы с Императором ровесники, и служить мне при нём одном придётся. Ну в крайнем случае пережить Николаича в глубокой старости, когда уже сам на настоящей пенсии буду. Так что от мысли, что придётся подчиняться его наследнику, на душе холодок пошёл. А ведь придётся, долг же. Столп Империи.

Хотя, дай бог Величеству здоровья. Он мужик крепкий, любую хворь поборет.

Так я подумал, а у самого перед глазами его недавний визит проплывает. Когда он мне «Альту» поручил.

— И что, Пётр Петрович активничает?

— Ага! — это вступил Державин.

Ректор тоже захмелел. Вот только если Тамерлан боролся с опьянением, как мог, то этот товарищ расслабился и поплыл по синему течению. Надо бы его уже в баньку вести, чтоб пропотел. А потом из ведра водицей колодезной обдать.

— Сделал! — осмелевший некстати ректор поднял бровь. — Столбики таможенные перекрасил и форму у нас в институте ввёл эту дурацкую! И ещё этот хрен… друг детства, мать его ети, достал он меня уже! Лазает всё, чё-то разнюхивает!

— Степан Викторович, — министр обороны положил руку другу на плечо. — Ты бы закусывал