Шрифт:
Закладка:
Нельзя сказать, что Эрибу сильно обрадовался своему новому статусу. Юноша понимал, что теперь он станет мишенью для придворных. Даже Кисир-Ашур стал вести себя с заметным холодком. А что тогда говорить об остальных ашипу. Тем более все знали, что царь за свое спасение от неминуемой смерти одарил Эрибу мешком золота и парадной одеждой, расшитой золотом и драгоценными каменьями.
Он старался поменьше мелькать на царской половине дворца, больше сидел в своей келье и постигал трудную врачебную науку — разбирался с грудой клинописных дощечек, в которых таилась мудрость веков. Кисир-Ашур продолжал заниматься образованием юноши, и Эрибу пришлось задабривать щедрыми подношениями вечно недовольного царского библиотекаря, который замаялся отыскивать нужные медицинские трактаты, названия которых указывал ашипу.
Учеба Эрибу давалась легко, он обладал потрясающей памятью, но вынужденное затворничество сказывалось на нем не лучшим образом. Сидеть сиднем в четырех стенах не составляет особого труда убеленному сединами человеку в преклонных годах, хотя, конечно же, удовольствия от этого немного, но затвориться в келье юноше, который буквально брызжет энергией, хуже не придумаешь. К тому же он с нетерпением ждал, когда наконец в Дур-Шаррукин прибудет его возлюбленная Ина-асар-си-биту, но она почему-то задерживалась.
Благодаря усилиям слуг, которых подыскал Кисир-Ашур, особняк Эрибу блистал. В доме было несколько комнат, в парадном зале стены радовали глаз пестрыми цветными тканями и коврами, а во всех помещениях стояла мебель, украшенная металлическими пластинками и инкрустациями из слоновой кости и драгоценных камней. У Эрибу деньги были, и он не поскупился на отделку интерьера. Ему очень хотелось создать для Ины такой же уют, как в ее доме в Вавилоне.
Небольшие квадратные окна с резными деревянными рамами были расположены под самой крышей. А еще дневной свет в особняк проникал через отверстие в крыше, предназначенное для удаления дыма от угольных жаровен, которыми обогревались в зимнее время. Самые прохладные комнаты дома выходили во двор и помещались в подвальном этаже, куда солнечные лучи не проникали. Пол в них был застелен шлифованными терракотовыми плитами, а стены оштукатурены измельченной известью. В жару полы в комнатах поливают несколько раз в день, и вода, испаряясь, освежает воздух.
Слуги как-то умудрились наполнить особняк жилым духом, и юный царский целитель с огромным удовольствием возвращался в его стены после многочасовых бдений в своей келье. Особенно нравилась ему огромная мраморная ванна, которую слуги наполняли, как только господин появлялся на пороге дома. Эрибу испытывал огромное наслаждение, едва не с головой погружаясь в горячую воду, ароматизированную морской солью со специальными пахучими добавками.
Соль была очень дорогая, ее привозили из Та-Кемет для богатых придворных, но юный целитель просто не мог отказать себе в таком удовольствии. Тем более что примеси к соли (рецепт их хранился в тайне жрецами Черной Земли) добавляли сил и излечивали разные недуги, которые обнаруживались только тогда, когда их лечение становилось весьма трудным делом, а иногда и невозможным.
Для Эрибу главным событием его скучной жизни в качестве помощника ашипу после спасения царя от верной смерти стал приезд долгожданных гостей — отца, матери, сестры — чернавки Джаф, быстрой, словно газель, и изрядно посолидневшего брата Хану, который стал всеми уважаемым скульптором, слава о котором уже достигла Ниневии.
Сказать, что его родня сильно удивилась, оказавшись в особняке сына-придворного, значило ничего не сказать. Все были потрясены. Пожалуй, за исключением матери, которая всегда была уверена в блестящем будущем своего талантливого сына, который так похож на ее отца, вавилонского жреца-мага.
Гости привезли подарки, которые для Эрибу имели особую ценность. Сестра-чернавка вручила две огромные тонкостенные керамические вазы, расписанные собственноручно. На одной вазе был в деталях изображен бог мудрости Энки в коническом колпаке с козленком, птицей в руках и рыбами, плескавшимися в волнах реки. А вторую вазу Джаф разрисовала различными животными и растениями Страны Ашшур. Краски росписи поражали воображение чистотой и свежестью, а изображения казались живыми.
Что касается Хану, то он, конечно же, привез свои самые лучшие изделия — целый ящик статуэток и амулетов на все случаи жизни. Все они были с металлическим блеском, а уж качество исполнения вызывало восхищение. За то время, что братья не виделись, Хану стал настоящим мастером, а его работы произведениями искусства.
Отец, естественно, тоже не мог приехать с пустыми руками. По отделке его творения уступали подаркам Джафа и Хану. Но это ни в коей мере не умаляло большой ценности его подарков. Во-первых, он привез «тиндра тинура» — глиняный очаг, на котором пекли «гирдая» — лаваши. Кажущаяся простота изделия не могла обмануть Эрибу. Он знал, что лаваши на таком очаге никогда не подгорали, пеклись очень быстро и были на удивление мягкими и воздушными.
Как это достигалось, отец так никому и не рассказал. На все вопросы сыновей по этому поводу он отвечал: «Тайну поведаю вам только на смертном одре». — «Почему?!» — «А чтобы мне не краснеть от стыда, когда вы создадите свои первые очаги, прикрываясь моим именем».
А еще Манну подарил сыну две огромные гидрии — сосуды для воды. Они были расписными, и Эрибу сразу узнал руку Джаф. Отец не позволил дочери фантазировать, и высокие горшки с двумя ручками по бокам украшал довольно простой двухцветный орнамент «под старину». (Манну был еще тем ретроградом.) Тем не менее гидрии тоже были непростые. Вода в них всегда стояла холодной, даже когда на улице царила невыносимая жара. Это достигалось испарением жидкости через невидимые глазу поры в туловах гидрий, которые, казалось, сочились влагой.
И только мать не привезла ценных подарков. Но ее приношение было для Эрибу дороже всего на свете. В свертке, который она вручила сыну, лежала его заговоренная пеленка, расшитая руками матери. Она сама по себе была произведением
