литературных эпох прошлого, однако научными они не были. Тогда чрезвычайно интересовались декоративными видами искусства, которые украшают жизнь, а также прикладными искусствами, сопутствующими благополучию. Однако тяга к знанию ради самого знания почти не прослеживается. Впрочем, сравнение гомеровской культуры с предшествовавшими ей восточными культурами будет не совсем справедливым. Эпоха Гомера продолжалась всего несколько веков, в то время как (догомеровские) египетская и вавилонская цивилизации развивались вдесятеро дольше. Собственно говоря, та эпоха стала лишь литературным предисловием к веку греческой науки.

Говоря о как будто внезапном появлении таких шедевров, как «Илиада» и «Одиссея», совершенных и завершенных, как сама Афина, выскочившая, по словам Пиндара, «из отчего темени с бескрайним криком»[28], чаще всего употребляют слово «чудо». Зарождение и развитие греческой науки на протяжении трех веков объяснить не проще, поэтому для выражения восхищения и некоторого замешательства уместно снова вспомнить о чуде. Более того, в течение того короткого периода (VI–IV вв. до н. э.) было сделано столько разнообразных, неожиданных и имевших далекоидущие последствия научных открытий, что оставшееся место в книге следует посвятить именно им.

Речь в этой и следующей главах пойдет о зарождении греческой науки. Она появилась в VI в. в Ионии. Читатель наверняка вспомнит, что «Илиада» написана на диалекте, близком к ионийскому, и в ней отражены нравы и обычаи, характерные для упадка минойского периода. Связь Ионии и страны Миноса не случайна. Первыми ионийцами в основном были переселенцы с Крита. Мы назвали гомеровскую эпоху микенским возрождением; можно сказать, что и ионийская философия, о которой мы сейчас поговорим, стала плодом долгих усилий, не только греческих, но и минойских.

Иными словами, ионийскую философию, как и поэзию Гомера, следует – или, по крайней мере, можно – считать вершиной, а не началом. Впрочем, ссориться из-за определений не стоит, ибо каждый расцвет в первую очередь служит новым началом. Кроме того, основополагающий вопрос остается неизменным. Как случилось, что греческая наука зародилась именно в Ионии? Одних географических предпосылок недостаточно, так как условия по обе стороны Эгейского моря примерно одинаковы. Расовые объяснения также не выдерживают критики: в различных частях одного и того же региона можно найти тот же народ или ту же смесь народов. Возьму на себя смелость предложить два социальных фактора. Во-первых, ионийские колонисты были представителями избранной группы людей, которые жили в новой политической обстановке, во многом созданной ими самими по своему вкусу. Скорее всего, они были людьми смелыми, изобретательными, непринужденными и относительно свободными от предрассудков. Их успех сравним с успехом других колонистов гораздо более позднего времени, отцов-пилигримов, которые в 1620 г. обосновались в Новой Англии, и отчасти объясняется так же. Ионийские пилигримы основали на западном побережье Азии Новый Крит; этому Новому Криту суждено было стать колыбелью Новой Греции. Во-вторых, западное побережье Анатолии было идеальным местом для смешения идей и культур, что подталкивало к действию. До тех пор пока люди ведут инертное существование в тех же деревнях, где жили их предки, они не склонны задаваться вопросами, ибо каждый вопрос уже был задан до них, и на него был получен ответ; смысла беспокоиться больше нет. Когда же представители разных народов и разных традиций собираются вместе, самые умные из них рано или поздно понимают: помимо одной точки зрения на вещи и на решение проблем существуют и другие. Самые умные даже сомневаются в том, что принятые предками решения верны. Кроме того, они могут усомниться в том, что предки принимали как данность. В ионийские гавани заходили не только греческие, финикийские и египетские суда. Они были перевалочными пунктами для анатолийских караванных путей, посредством которых получали связи со всей Азией. Таким образом, в Ионии создавались необычайно благоприятные условия для развития науки; для того чтобы научные идеи получили развитие, требовались лишь люди, наделенные достаточной одухотворенностью. Такими людьми стали ионийцы, которые уже продемонстрировали свою гениальность в поэзии. В конце VII в. настало время снова доказать свою гениальность в новой области, в науке, натурфилософии или «физиологии», как они ее называли. И они доказали свою гениальность.

Их успех, вещественный и интеллектуальный, оказался настолько велик, что долгое время «варвары» (то есть народы, не говорящие по-гречески) употребляли слово «ионийский» для обозначения всех греков, как позже мусульмане называли всех латинян-христиан «франками», а жители Южной Америки называли своих северных соседей «янки».

Азия, родина пророков

Прежде чем рассматривать достижения ионийцев, имеет смысл вкратце очертить картину мира, существовавшего в тот период (VII–VI вв.). Читатели уже имеют некоторое представление о маленьком ионийском мире, а также эгейском, египетском, вавилонском и других. Все эти миры были разными, но по сути не слишком отличались друг от друга. Выражение «один мир» – не изобретение американского политика У. Уилки. Весь мир уже тогда был единым до такой степени, что его части сообщались между собой. В эпоху, о которой идет речь, сообщение было во многом налажено сравнительно неплохо, что не исключало многочисленных различий. Воспользуемся физической терминологией. Один мир был не изотропен по отношению к общественным отношениям (как не изотропен сейчас и не будет изотропным никогда). Скорость и простота сообщения ни в коей мере не были одинаковыми во всех направлениях; поэтому одни части взаимодействовали лучше, чем другие. Так естественным образом складывались всевозможные группы и подгруппы.

Неплохо задаться вопросом, что происходило в других частях мира в то время, когда греческая наука в Ионии переживала инкубационный период. Для начала заметим, что Средиземноморье – всего лишь очень малая часть мира (достаточно взглянуть на глобус), а Иония – крошечная территория в этой малой части (на глобусе ее почти не видно). Позже мы довольно часто будем возвращаться к Ионии и Средиземноморью; пока же давайте оглянемся по сторонам. Египетское и вавилонское настроения уже были вкратце описаны, но была страна, расположенная к Ионии ближе, чем Египет и Месопотамия, и она была настолько же чужой грекам, как и двум вышеупомянутым цивилизациям, – земля Ханаан, или Палестина. К концу VII в. многие Книги пророков (Амоса, Осии, Михея, Исайи, Езекииля, Цефании, Иеремии, Наума, Аввакума) составлены, а Пятикнижие (или Тора) и книги Самуила – завершены. К Самуилу мы вернемся позже; сейчас давайте обсудим Книги пророков и Тору и сравним их с сочинениями Гомера. По сравнению с различными способами мышления разница между двумя языками, древнееврейским и греческим, мала. Древнееврейский пророк был провидцем; древнегреческий рапсод – поэтом и сказителем. В то время как рапсод иногда обращался к богам и героям, как к обычным смертным, пророк говорил от имени Бога, во имя единого Бога и вечного правосудия. Контраст настолько