Катя идет все быстрее, но лестница не приближается. Наоборот, расстояние до нее становится все больше. А шаги за спиной – все ближе и ближе.

Наконец она не выдерживает, она просто не может больше переносить неизвестность – и оборачивается. Оборачивается, чтобы увидеть своего преследователя, чтобы взглянуть в его глаза…

Но как раз глаз-то у него нет. Вообще нет лица. Вместо лица у него – пустой серый овал, словно это лицо смыто, стерто резинкой. Зато у него есть руки – длинные, удивительно гибкие, словно лишенные костей. И эти отвратительно гибкие руки тянутся к Катиному горлу…

Катя кричит от ужаса, она вдруг понимает, что это – сон, и хочет проснуться…

И просыпается.

Она просыпается в своей детской кроватке. Ей пять или шесть лет. Ночь. Дверь ее комнаты немного приоткрыта, в щель просачивается желтоватый, жидкий, как спитой чай, вечерний свет, просачиваются приглушенные, взволнованные голоса взрослых. Один из этих голосов Катя сразу узнает, она узнала бы его всегда и всюду – это мама.

Катя зовет маму, но та не слышит, она слишком занята, слишком увлечена своим разговором. Тогда Катя выбирается из кроватки, зажав под мышкой белого плюшевого зайца, с которым почти никогда не расстается, идет, спотыкаясь спросонья, к двери, приоткрывает ее, выглядывает в другую комнату.

Эта знакомая ей комната кажется сейчас какой-то чужой, непривычной. Она освещена только старой зеленой лампой, стоящей посреди стола, углы комнаты прячутся в тени, кажется, там, в этих углах, таится какая-то безымянная угроза. А возле стола сидят мама и тетя, тетя Тина. Они о чем-то разговаривают, не замечая стоящую в дверях Катю.

– Оставь девочку в покое, – говорит мама, взволнованно сжимая руки. – Не впутывай ее в свои дела!

– Это не только мои дела, – возражает тетя, – это и ее судьба, а от судьбы не уйдешь. Бесполезно прятаться от неизбежного! Она вырастет – и сама поймет, что…

– Мама! – говорит Катя из двери, из темноты, из неизвестности. – Мамочка, мне страшно!

– Катюша! – Мама вскакивает, подбегает к ней, прижимает к себе, словно хочет от чего-то защитить, поворачивается к тете и бросает ей сердито: – Смотри, чего ты добилась! Ты ее напугала!

– Хорошо, я уйду! – тетя встает, идет к двери – и вдруг где-то совсем рядом пронзительно, неумолимо звонит будильник.

– Катя, вставай, тебе пора в школу! – раздается мамин голос.

– Да, мама, сейчас… – сонно бормочет Катя, закрывая голову подушкой. – Сейчас… я уже не сплю… я уже проснулась… еще только одну секундочку…

Будильник звонит, не переставая.

Ну хоть еще десять минут… ну хотя бы одну минутку… всего одну минутку…

– Просыпайся! – повторяет мама и щекочет ее нос.

Катя чихает – и на этот раз действительно просыпается.

На диване рядом с ней сидит кошка Диана и щекочет Катин нос лапой, словно пытается ее разбудить. А на столе надрывается телефон. Ну, ясно, сонно думает Катя, этот звон я и приняла во сне за будильник.

Кошка смотрит на нее нетерпеливо и неодобрительно.

– Ну, встаю, встаю… – бормочет Катя, спуская ноги с дивана. – Ты еще меня будешь воспитывать…

Катя поднялась, добрела до стола – но телефон уже замолчал.

– Ладно, ничего страшного, – пробормотала девушка, виновато взглянув на кошку, – если это что-то серьезное – перезвонят.

На часах было четверть первого, и что теперь делать ночью?

После несвоевременного сна она чувствовала себя больной – в ушах звон, перед глазами плавают цветные пятна. А самое главное – от сумбурного сна в душе остался какой-то тревожный осадок. Катя отправилась в ванную, взглянула в зеркало и еще больше расстроилась – лицо со сна опухшее, помятое, все в красных пятнах, глаза кажутся маленькими, заплывшими, тусклыми. Поплескала в лицо холодной водой с запахом хлорки и почувствовала себя лучше. Только тревога никуда не делась.

И тут в комнате снова зазвонил телефон.

Катя бросилась к нему с непонятным волнением, как будто ждала важных новостей, сердце тревожно билось где-то под горлом.

Диана сидела на столе, рядом с телефоном, и трогала трубку лапой – то ли хотела сама ее снять, то ли, наоборот, пыталась предупредить Катю, чтобы та не отвечала.

И правда, протянув руку к трубке, Катя вдруг замерла.

Прежняя тревога охватила ее с двойной силой. Трубку снимать не хотелось, девушка чувствовала, что этот звонок не сулит ей ничего хорошего.

Все же она преодолела свой страх, сняла трубку и проговорила хриплым спросонья голосом:

– Слушаю!

Но ей никто не ответил. Из трубки доносился только монотонный глухой шорох – то ли отдаленный шум моря, то ли шипение старого испорченного граммофона.

– Кто это?

Катя почувствовала тот же страх, который мучил ее в начале недавнего сна – словно кто-то преследует ее, дышит ей в затылок. И правда, теперь ей показалось, что из трубки доносится чье-то дыхание.

И тут же сквозь это дыхание, сквозь тихий монотонный шорох она расслышала приглушенный смех – холодный, безжалостный, издевательский.

– Я не боюсь! – крикнула она и бросила трубку.

Диана, которая сидела на столе рядом с телефоном, испуганно отпрянула.

– Кто тебе позволил сидеть на столе? – раздраженно проговорила Катя, замахнулась на кошку.

Диана спрыгнула со стола, забилась под диван и обиженно выглядывала оттуда, прижав уши.

Кате стало стыдно: не годится вымещать свой страх, свое раздражение на том, кто слабее, на том, кто не может тебе ответить. Чтобы загладить свою вину, она отправилась на кухню, к холодильнику – посмотреть, нет ли там чего-нибудь вкусного для кошки.

В холодильнике она не нашла ничего приличного, кроме куска подсохшего сыра, и машинально подумала, что утром нужно сходить в магазин. Но мысль эта тут же ушла в темноту, как малозначительная. Ее вытеснила неутихающая тревога.

Катя по-братски разрезала сыр, положила половину в блюдечко, позвала Диану:

– Кис-кис-кис!

Кошка грациозно вошла на кухню, взглянула на Катю, дав этим взглядом понять, что обижена, но готова понять и простить, если девушка осознает свою вину и постарается ее загладить. Подойдя к блюдечку с сыром, удивленно уставилась на него, тихонько чихнула и снова удалилась.

– Ну ладно, не сердись! – бросила вслед ей Катя. – Я утром схожу в магазин и принесу тебе что-нибудь повкуснее!

И тут из прихожей донесся какой-то странный звук.

Катя замерла, от страха ноги едва не подкосились.

Перевела дыхание, прокралась в прихожую…

Там никого не было, и она успокоилась было, решила, что ей просто послышалось – но тут странный звук прозвучал снова.

Теперь у нее не было никаких сомнений: кто-то пытается