– И ты это собиралась сделать со мной или без меня.

– Да. Но если тебе это не понравилось бы, я бы сделала в какой-то момент совместный проект, которого тебе хотелось бы. Я просто думала, что вот этот вызовет большой интерес и высокие продажи.

– Мне хочется видеть программы.

– Я их еще не все довела до ума.

– Отлично. Кое-какие идеи есть и у меня. Если мы на этом сойдемся, то договорились.

Лина протянула руку для пожатия, крепко сжала руку дочери.

– Я теперь буду лучше.

– Уже стала.

Эдриен предстояло перебрать полный мешок писем соболезнования. Она решила постараться ответить на все, которые сможет, и как можно быстрее. Часть соболезнований пришла на дом, часть на адрес ресторана.

С утра она пробежалась с Сэди, давая матери возможность воспользоваться тренажерами. Налив себе смузи на завтрак, она присела у кухонного стола и начала разбирать письма. Многие можно было просто сложить в памятный ящик, потому что с их авторами она уже говорила лично. Но остальные приходили со всей страны, от всех, кто за свою жизнь так или иначе соприкасался с ее дедом.

Открыв и рассортировав все, она попыталась начать составлять ответы.

Человек из Чикаго выражал сочувствие и сообщал, что Дуом дал ему первую в его жизни работу. Женщина из Мемфиса писала, что в «Риццоз» у нее проходила помолвка, и Дуом лично принес бутылку игристого вина к ее столу.

Другие рассказывали, как отмечали в «Риццоз» день рождения, приходили после выигрыша или проигрыша своей команды.

Письма шли нескончаемым потоком, одно другого трогательнее.

И вдруг сердце екнуло: знакомые печатные буквы.

Не обычный конверт, поняла она, отчего она его и не заметила сразу. Толще, больше обычного, со штампом Филадельфии.

Эдриен аккуратно его взрезала и нашла внутри почтовую карточку: черное-белое фото кота, глаза вытаращены, мех встопорщен.

У ТЕБЯ ПЛОХОЙ ДЕНЬ?

ПОМНИ: У КОГО-ТО ЕЩЕ ХУЖЕ!

Она открыла карточку и прочла стихотворение.

Твой Поупи умер, обидно тебе.

Но ты не печалься о горькой судьбе,

Хоть он никогда не вернется назад,

Вскоре за ним ты отправишься в ад.

– Это уже, блин, за пределами! – Она в гневе стала рвать открытку на куски. Остановилась, закрыла глаза, постаралась взять себя в руки. – Ну уж нет. Ты не будешь так его использовать. Не выйдет.

Она стала ходить по кухне, чувствуя, как ее трясет. От злости пропали мысли, а надо было подумать.

Эдриен рванула дверцу холодильника, вытащила колу. Сделала первый глоток, и тут вошла Лина.

– Правда? Постараемся запоздало установить эмоциональную связь, и ты… Что случилось?

Эдриен показала карточку.

Лина прочла и села.

– Если ты не будешь пить этот смузи, я выпью.

– Сделай одолжение.

– Я бы могла сказать, что это очередная фигня, но на самом деле мне тоже так не кажется. Тот, кто следит за твоим блогом или читает твои интервью, знает, как близки были вы с Поупи. Значит, это – рассчитанный удар, чтобы причинить боль.

– Вот именно. Чтобы я себя почувствовала именно вот так, как сейчас.

– Нет, Эдриен, это должно было ввергнуть тебя в печаль, усилить горе и напугать. А вышло так, что ты только разозлилась. Он – или она – тебя не знает.

Эдриен остановилась, посмотрела на Лину:

– То же самое сказал Райлан.

– Ты сказала Райлану Уэллсу?

– Так вышло. Он увидел, как я взяла из ящика письмо, и заметил мою реакцию. Так что я ему рассказала.

– Хорошо. Чем больше людей, которым ты не безразлична, будут знать, тем лучше. А что ты собираешься делать?

Эдриен даже опешила на миг: ее мать, все свои личные дела решающая сама, ни с кем не делясь, одобрила расширение круга посвященных.

– Не знаю.

– Я бы наняла детектива. Полиция, даже ФБР не будут так вкладываться, как тот, кому платят за вложение именно в этот конкретный вопрос. У тех просто времени нет.

– Не знаю, что может сделать частный детектив.

– Заодно и выясним. Может быть, ничего, но мы это узнаем. Позволь мне это для тебя сделать. Найти нужного человека и отправить его на раскопки. Мне надо было бы давным-давно это сделать, но я раньше всегда считала, что такие вещи – всего лишь неприятные побочные эффекты от внимания публики.

– Все так считают.

– Ну так вот я думаю, что и я, и эти «все» в данном случае ошиблись. Давай попробуем.

– Окей. – Эдриен кивнула. – Окей. Все лучше, чем сидеть и ждать, пока придет следующий стишок.

Или, подумала она, ждать прихода этого сочинителя. Как долго еще он будет довольствоваться одним стихоплетством?

Глава 17

Райлан сидел в машине возле своего бруклинского дома. Тот выглядел все так же – что естественно, – но таким же уже не был.

Прошел почти год с тех пор, как Райлан уехал от этой жизни, и ничего уже не было таким же.

И его друг, его деловой партнер принес в этот дом иную жизнь.

Ладно, пора войти, сказал он себе. Надо действовать.

Он собрал цветы, взял мягкую игрушку – огромного радужного дракона – и со всем этим пошел к входной двери.

Странное чувство, конечно: стучаться в дверь, которая когда-то была твоей. Но через секунду он уже улыбался, как и собирался, потому что ему открыла Пэтс.

Она стояла, высокая, широкоплечая, в шапке спутанных русых волос, глядя живыми синими глазами. Тут же она вскинула руки и притянула к себе Райлана в медвежьих объятиях.

– Это ты! Как же я рада тебя видеть, Райлан!

– Поздравляю, мамочка.

– Никак не могу к этому привыкнуть. И на нее готова смотреть весь день, она такая красивая. Заходи, заходи, сейчас познакомишься с нашей Кэлли Роуз. Ой, дракон! Радужный! Какая прелесть.

– Ты тоже такого хочешь? Нет уж, мамочкам цветы, а дракон – ребеночку. Он ее будет охранять.

– Дракон-защитник. Только ты мог такое придумать.

Она взяла цветы и Райлана за руку. И так стояла, сильная и крепкая, пока он осматривался.

Свежая покраска, кое-где новая мебель вперемешку с его старой. Радионяня, подвесная колыбель в кружевах, манеж с сеткой, пачка памперсов.

В воздухе пахло цветами – не он один их сегодня принес – и новорожденным. Ласковая, сладкая жизнь.

Новая жизнь, подумал он снова. Которая ему не принадлежит. И понял, что его это вполне устраивает.

– Сам как? Все нормально?

– Ага. – Он повернул голову и чмокнул Пэтс в щеку. – Все путем.

– Возвращайся. Колы хочешь?

– Ага. Знаешь, тут у