Калининградская правда. 1948. 18 авг.

Следующая тема — судьба восточнопрусских памятников. Вспоминает Петр Яковлевич Немцов из Калининграда:

— Вот здесь, где вокзал, там была громадная плита в память о погибших в Первую мировую войну; сейчас ее нет... Недалеко от блиндажа Ляша был памятник такой: немка положила голову на плечо парня, провожая его на войну, и там было написано «Фюр унс» («За нас»). Ну Бисмарк стоял бронзовый на площади перед Королевским замком, потом на этом месте бюст Суворо­ва установили, который сейчас находится возле 28-й школы. А на углу замка возвышался огромный памятник Вильгельму.

Два этих памятника упоминались практически всеми. «У Бисмарка была разбита голова, — рассказывает Владимир Геор­гиевич Морозов, — и когда снимали кинофильм «Встреча на Эльбе», то наши кинорежиссеры в этом памятнике разложили костер, и на экране было видно, как из головы памятника валит столб дыма, из этой пробоины».

«Из памятников запомнился, пожалуй, только один — Шил­леру. Он стоял с простреленным горлом (снаряд попал ему пря­мо в горло). Тогда шутили: в Калининграде кто не пьет, так это Шиллер — у него все из горла выливается» (Алевтина Васильевна Целовальникова). Один из старожилов вспоминает, что у памятника Шиллеру долгое время сохранялась надпись: «Не тро­гать! Памятник культуры!». Впрочем, не всегда и надписи помо­гали. Один из наших собеседников сообщил, что был свидете­лем попытки вывезти памятник Шиллеру на металлолом: «Уже на шею набросили трос, но стало известно в КГБ, и это дело пресекли» (А.И. Т-ов). По другой версии, «Шиллера вернули где-то из-под Магнитогорска» (Владимир Дмитриевич Фомин).

Вспоминает Вера Алексеевна Амитонова, приехавшая в Калининград в 1946 году пятнадцатилетней девушкой:

— Очень часто в парке культуры и отдыха Калининграда мы с матросами и вольнонаемными расчищали площадки. Тогда, в 1948 году, я увидела там памятник, который сейчас разыски­вают, — Шуберту. Тогда он мне не очень запомнился. Стояли офицеры, спорили: композитору или нет? Позже в «Калининг­радском комсомольце» написали, что это памятник не компо­зитору, а какому-то местному меценату. И памятник исчез. А сейчас выяснилось, что он все-таки был композитору.

Стоит заметить, что люди помнят не только знаменитые памятники вроде статуй Вильгельма и Бисмарка, но и многочис­ленные художественно выполненные надгробия на городских кладбищах. Вот что поразило Ирину Васильевну Поборцеву:

— Ну просто чудо из чудес! Весь был сделан из серого гра­нита. Идет священник. Действительно, идет как живой. Ряса развевается по ветру. На груди висит большой крест. Видно каждое деление цепочки, каждую складку на одежде, каждый волосок на голове. А самое главное чудо — это его пояс: про­стая веревка, но так выразительно сделана, что все узелочки, переплетения видны; вот если бы не дотронулась рукой, никог­да бы не поверила, что это сделано из камня. На поясе связка ключей. Причем ни один ключик не был похож на другой.

Могила Канта, — безусловно, самое знаменитое погребение в Кёнигсберге. Среди переселенцев наверняка не было тех, кто так или иначе не слышал бы о философе. Но всемирная известность не уберегла могилу от вандализма. Взору людей, искавших пос­леднее пристанище великого кенигсбержца, представала такая картина: крышка саркофага сдвинута, а стены исписаны.

— Я сама читала эти надписи, — вспоминает Полина Михай­ловна Копылова.-Там были, например, такие: «Думал ли ты, что русский Иван будет стоять над твоим прахом?» или «Теперь ты понял, что мир материален?». Все стены были исписаны, но я запомнила эти две надписи. Остальные, кажется, были в основ­ном нецензурного содержания и простонародные, типа «мы пришли», «мы захватили», «мы дошли до твоей могилы» и так далее. Ну, а лет пятнадцать спустя, уже все было забелено.

В поселке Янтарном наше внимание привлек удачно распо­ложенный памятник советскому солдату-освободителю. И вдруг неожиданная история, которую поведал ветеран войны Нико­лай Исаакович Пашковский:

— На этом месте раньше стоял другой памятник — немец­ким солдатам, погибшим в годы Первой мировой войны, с портретом Гинденбурга наверху. Перед памятником был уста­новлен камень, на котором было начертано «Версалес», а над ним — скульптурное изображение занесенной руки с кинжа­лом. Вокруг — несколько камней поменьше, на них были выби­ты названия немецких провинций, отторгнутых от Германии по Версальскому договору 1919 года. Я был просто поражен, настолько продуманной и изобретательной была немецкая про­паганда. Ведь этот знак сильно воздействовал на национальные чувства; его смысл — покончить с Версальской системой и воз­родить «Великую Германию»! Комендант поселка Иван Бухаев говорил, что надо это убрать. Я возражал: пока немцы здесь, этот памятник работает на нас. Но его скоро все-таки убрали. Кстати, несколько камней поменьше с названиями бывших германских областей до сих пор там, у подножья нашего со­ветского памятника, уже наполовину вросли в землю.

Девушка с веслом

На месте разрушенных возводили новые памятники, кото­рые по замыслу их создателей должны были символизировать победу нового на этой земле.

— Поставили сразу памятник Сталину, где сейчас мать-Россия. Там был не сквер, а жилой массив. Сталин стоял среди сплошь разрушенных домов. Убрали памятники Бисмарку и Вильгельму. Говорят, на Ленина переплавили, — сообщил кали­нинградец Иван Пантелеевич Лысенко.

Вспоминает Юрий Михайлович Феденев, в ту пору ра­ботник Краснознаменского райкома комсомола: «Мы стреми­лись на центральных усадьбах установить гипсовые бюсты тем или иным государственным и партийным деятелям. На площа­ди Победы, на месте нынешнего памятника В.И. Ленина, была статуя Сталина. Затем, в пятидесятые годы, ее перенесли в то место, где сейчас стоит монумент Родины-матери. Замечу, что в народе долгое время нынешняя площадь Победы называлась площадью Трех Маршалов». От себя добавим, что такое назва­ние возникло от того, что после штурма Кёнигсберга на этой площади долгое время висели портреты маршалов Жукова, Василевского и Рокоссовского.

— А знаете, как место в районе кинотеатра «Родина» получи­ло современный вид? — рассказывает Анатолий Яковлевич Муд­ров. — Затейщиком-то всего был я. Эдак хожу я иногда и думаю: «Во отпечаток-то моей работы остался». Дело в том, что в сорок шестом году я вступил в комсомол и был организато­ром некоторых воскресников по восстановлению города. Пя­тачок перед кинотеатром