Шрифт:
Закладка:
Он плюнул ей под ноги. С ненавистью. Вязкая тягучая слюна оказалась на мосту между ними.
– Ты дерьмовая сестра, – объявил он. – Посмотри правде в глаза.
Еще один пепельный порыв ветра, казалось, что его слова звенят в тишине. Лена ничего не сказала в ответ.
«Отлично, – подумала она. – Я почти у цели».
Он был прав. Все, сказанное им, было правдой. Лена чувствовала себя так, словно ее ловко, умело и почти не прилагая усилий разобрали на части. Он разрезал ее на куски, выложил их в ряд и увидел все, что есть у нее внутри. Он со всем разобрался. Каждое слово приносило боль, пронзающую до костей. От этого было не убежать, это было не переиграть.
Но она помнила, как двенадцатилетняя Кэмбри перерезала горло раненой самке оленя. Сделала то, что нужно было сделать. Лена знала, что у нее такая же ДНК и та же кровь текла по ее венам. У нее были те же самые фурии, недостатки и умение сражаться.
«Ты не ранишь меня, Райсевик». Но он уже ранил, точно знал, куда бить. Но теперь знала и она.
«Я раню тебя сильнее».
– Думаю, я знаю твой секрет, Рай, – прошептала она ничего не выражающим голосом.
– В последний раз говорю: мы не убивали ее…
– Я говорю не про Кэмбри. А про тебя, – она смотрела на него поверх прицела «Беретты». – Я знаю, кто ты на самом деле.
– Да?
– Ты не полицейский.
– Что?
– Ты не полицейский, – повторила она.
– Что ты несешь…
– Ты ненастоящий полицейский, Рай. Ты мошенник.
Он моргнул.
– Потому что ты не Рай, – прошептала она. – Ты – Рик.
Оглушительная тишина.
– Ты же Рик, правда?
Вдали ревел огонь и с треском упало дерево.
Она смотрела ему прямо в глаза.
– Ты украл личность брата после того, как он застрелился, так ведь? Настоящего Раймонда Райсевика – приняли в полицейскую академию в Мизуле в восемнадцать лет. Не тебя. Ты не прошел отбор. Тебя признали негодным для службы в полиции. Лишили права стать полицейским. А затем, когда вы оба узнали, что ваш папочка – серийный насильник и убийца, твой брат Рай выстрелил себе в голову. Он был хорошим человеком, который не смог этого пережить. А ты смог.
Он молчал.
– И ты еще удивляешься, почему не прошел отбор в академию? – она скопировала акцент Тео.
К его лицу прилила кровь, сурово глядя на нее, он перебирал пальцами в воздухе, словно репетировал, как будет ломать маленькие косточки ее позвоночника.
Теперь до Лены дошло. Яд и изощренное издевательство в голосе отца, когда он называл сына «Рай-Рай».
И ей это понравилось.
– Так почему Рай на самом деле застрелился? Или это ты его уговорил, как уговорил мою сестру спрыгнуть с моста? Он же был папиным любимчиком, выглядел точно, как ты, ему оставалось сесть в автобус до Мизулы, чтобы начать готовиться к работе твоей мечты. Наверное, это было больно и обидно, да?
Он посмотрел на магнитофон, словно тот их подслушивал. Записывал каждое чертово слово.
– Ты ненастоящий полицейский, Рик, – она больше не могла сдерживаться, теперь она рычала и ее слова резали горло, подобно стеклу. – Ты присвоил имя своего брата. Ты прошел подготовку, получил жетон, форму. Но ты недостоин этого, Рик, ты опозорил тысячу людей, которые встают каждое утро и выполняют самую трудную работу на земле. Все, кто считает тебя героем, почувствуют отвращение, когда узнают о тебе правду. Ты – подлец. Ты детоубийца и мошенник, а твой отец тебя использовал. Как тебе такое, ублюдок…
Он бросился на нее.
Человек, лишивший жизни Раймонда Райсевика, набросился на Лену как лайнбэкер[23], несущийся на поразительной скорости, хотя она еще не закончила говорить. Его огромные лапищи взметнулись вверх: то ли он собирался выхватить у нее пистолет, то ли хотел сломать ей шею, то ли повалить на землю и наступить на горло, то ли навести пистолет ей под подбородок и нажать на спусковой крючок. Неважно, что он планировал сделать, это не имело значения, потому что она наблюдала за ним три часа. Она отметила его манеры и повадки. Она была готова.
До того как капрал Райсевик успел до нее добраться, она выстрелила ему в грудь.
Три раза.
Три выстрела, прозвучавших вдали. Словно удары кнута. Тео Райсевик очнулся.
Резко открылся единственный глаз и попытался сфокусироваться. Вначале он видел только размытую красную пелену, которая постепенно приобретала телесный оттенок. Она была повсюду. Потом он узнал сиськи Мэрилин Монро и понял, что лежит лицом в пропитанном кровью «Плейбое». На этот раз не в сладком чае. В его собственной крови. Он потерял несколько кварт.
«Она меня застрелила».
Он не мог в это поверить.
«В лицо».
Он должен был умереть. Он не мог выжить!
«Как так? Я жив!»
Он не мог посмотреться в зеркало, но решил, что пуля Лены пробила ему верхнюю губу. Кровь с привкусом меди заполнила рот и стекала между губ. Челюсть сильно пострадала. Зубы как-то странно цеплялись друг за друга и хрустели. Это было крайне неприятно. Ничего подобного он не испытывал. Ужас какой-то!
«Маленькая сучка».
По крайней мере, грузовик больше никуда не катился, встал, криво приподнятый на покореженном ограждении моста. Тео радовался хоть этому – десятитонная фура могла легко пробить тонкие балки моста и рухнуть вниз. Но ограждение выдержало. Едва.
Кабина странно подрагивала – опасно покачивалась вверх и вниз. Металл стонал. Одно колесо зависло над пропастью.
Он поднял «Винчестер» с пола, винтовка все еще оставалась теплой. Все еще на предохранителе и заряженная. Он с трудом поднял ее на колени.
– Да, – произнес он, исследуя языком новые контуры рта и заячью губу.
«Да, да, да».
Говорят, что у близнецов общая душа. Ужасно, если кто-то умирает. Оставшийся в живых проклят, ему приходится ходить по земле в одиночестве и чувствовать себя неполноценным человеком. Раю и Рику было суждено разделиться навсегда, и это ничто не могло изменить. Но сестры Нгуен должны уйти вместе. Так и случится, здесь, на мосту Хэйрпин.
Тео это обеспечит.
Глава 24
– Помнишь про
