Шрифт:
Закладка:
– Отпусти. Пожалуйста, – убеждает он.
«Нет. Я никогда и ни за что не выпущу из рук это ограждение, и я заставлю его выстрелить мне в голову. А после этого, если он не блефует, он отправится убивать моих родственников. Вероятно, он вначале придет за тобой, Лена. Твоя квартира в Сиэтле будет на пути в Олимпию.
Прости. Это моя вина.
Он придет за тобой, сестра, со своим оружием, в прекрасной физической форме. Тебе придется с ним сражаться. С Райсевиком нужно сражаться решительно и смело. Не бойся его. Сражайся мудро. Никакой честной борьбы. А главное – независимо от того, как все будет плохо, не сдавайся, Лена.
Не сдавайся».
________________
Он вырвал пистолет из ее пальцев.
«Прости, Кэмбри. Он слишком силен».
Лена знала, что все закончилось, когда летела через капот «Доджа». Она врезалась копчиком в лобовое стекло, снесла дворник, а потом влетела в ограждение, и первым с ограждением встретился ее рот. Она со всей силы шлепнулась на бетонное покрытие, растянулась на нем так, что половина тела свесилась с моста. Она ухватилась локтем за ограждение, но обе ноги свисали над наводящей ужас пустотой. Двести футов до земли.
– Наконец-то, – тяжело дыша, произнес полицейский.
Пистолет был у него в руках.
Мысли возвращались медленно, принимая в раненой голове странные формы. Она моргала, чтобы избавиться от вспышек мерзкого света перед глазами. Из сломанного носа текла кровь, заполняя горло.
«Вставай, Лена».
– Этот мост… – хрипло произнес Райсевик, все так же тяжело дыша. – Кстати, никаких призраков на мосту Самоубийц нет. И никогда не было. Мой папаша убивал свои первые жертвы здесь. Притворялся, что у него сломалась машина, махал рукой, останавливал проезжавших мимо людей, а потом сталкивал беднягу с моста. Даже не знал, что прославил этот мост. Похоже, что четырех жертв для такой славы достаточно.
Лена услышала, как открылась дверца машины, потом щелчок. Он расстегивал наручники.
Она подтянулась на руках и затянула ноги на мост. Каждая из них казалась тяжелым бревном. Она попыталась встать, но могла только ползти. У нее кружилась голова, все качалось или скакало: коричневое небо, дым, скалы, бетонное покрытие. К горлу подступила тошнота. Она попыталась сфокусировать взгляд, но перед глазами все плыло. Она поняла, что из глаз выпали контактные линзы, поэтому не видела Райсевика.
– Хочешь услышать забавную вещь? – послышался с другой стороны машины приближающийся мерзкий голос Райсевика. – Много лет я мечтал убить своего отца. Представляешь? И только что ты от этого меня избавила.
«Встань. Борись. Прямо сейчас», – кричал внутренний голос.
Но сил больше не осталось. Мышцы горели огнем. Болела каждая косточка. Без контактных линз Лена практически была слепой, один глаз уже распух так, что она бы и в линзах ничего не видела, разбитые зубы царапали десны и свободно болтались во рту. Она не могла даже встать, не то что оказывать сопротивление капралу Райсевику, который весил двести пятьдесят фунтов. Не было никаких сил.
«Прости, Кэмбри. Я тебя подвела».
– Я хотел, но я не такой, как он. Я – прирожденный полицейский, – заорал он хриплым голосом. Охрип он явно от дыма, который их окутал. – Я – не подлец…
Лена оглянулась. Кровь и слезы застилали глаза – она часто моргала, увидела приближающийся туманный образ капрала Райсевика, больше похожий на тень. Он обошел свою машину, и его силуэт высветился на фоне огня – в фильмах на таком фоне приближаются убийцы. Наручников на запястьях не было, в руке – пистолет, ее «Беретта».
Она заставила себя приподняться и отползти, но слишком медленно.
– Два дня назад я сбросил маленького мальчика в колодец – больше никогда никого не буду убивать, – она слышала его шаги – как он идет к ней. Райсевик рассмеялся – лающим смехом. – Я люблю отца. Но, Боже, у меня впереди еще сорок лет жизни. Я смогу исправиться. А он уже нет.
Закрыв глаза, Лена ползла дальше. Она готовилась к выстрелу.
«Прости, Кэмбри, мне очень жаль».
– А теперь все закончилось, – его голос звучал совсем близко. Лена чувствовала его дыхание у себя на шее. – Мой отец никогда больше не подберет на дороге ни одну бродяжку. А это означает, что мне больше не придется сжигать ни один…
Лене потребовалось несколько секунд, чтобы понять: Райсевик внезапно замер на месте. Даже ногу не опустил на бетонное покрытие.
Он что-то заметил.
Глава 25
Он забыл про магнитофон. Лена повернулась и увидела, как поднял его с дороги.
– Подожди… – произнесла она.
Райсевик взвесил его в руках – большой, но поразительно легкий. Магнитофон тщательно записывал каждое слово, каждое обвинение, каждый вдох и выстрел. Это было главное доказательств в обвинении – запись признания капрала Раймонда Райсевика, который помог совершить и скрыть четырнадцать убийств, и признание в убийстве маленького мальчика. Но в конце этого дня магнитофону придет конец.
Как и его отцу. Как и Лене. Как и их машинам со следами пуль.
Райсевик смотрел, как Лена поднимается на локтях, как с нее на бетонное покрытие падают капли крови. Боже, ее лицо напоминало жуткую маску, которые надевают в Хэллоуин. Кожа приобрела пурпурный цвет, лицо опухло. Нос был вдавлен внутрь, губа разбита, и изо рта вытекали слюни вперемешку с кровью.
– Я всю жизнь уничтожаю какие-то вещи – помогаю им исчезнуть, – Райсевик ухмыльнулся, чувствуя, что все снова пошло на лад. – Считаешь себя особенной? Ты – просто еще один скелет с мясом на костях. Ты решила самую большую проблему в моей жизни, и в понедельник я спокойно выйду на работу.
– Пожалуйста, подожди… – у нее булькало в горле, когда она это произносила.
Он высоко поднял магнитофон.
– Нет, нет, нет…
Он с силой бросил его на дорожное покрытие. Магнитофон рассыпался на множество кусочков на глазах у беспомощной Лены. На этом Райсевик не успокоился. Среди обломков он нашел кассету и раздавил ее каблуком.
