Шрифт:
Закладка:
Металлический визг и скрежет вдалеке стали сильнее. Ограждение моста искривилось, провисло, вот-вот должно было оторваться…
– Анна Рихтер. Молли Уилсон. Кара Патрик. Ингрид Уэллс, – он сделал глубокий вдох и стал произносить слова быстрее и резче, будто читал рэп: – Джанель Росс. Элли Эриксон. Эрин де Сильва. Меган Эрнандес. Мэри Келлер. Сара Смит.
Лена отступила назад. Список имен продолжался.
– Карен Фуллер. Алекс Форд. Келли Слоан. Мелани Лопес, – Райсевик бросил взгляд на магнитофон. – Ты их все записала? Они все бесследно пропали. По большей части отец действовал летом, когда женщины путешествуют в позднее время одни. Никакого продуманного плана не было. Никакой стратегии. Он просто потакал своим желаниям, как ребенок, заказывающий игрушки в магазине. Мне он обычно звонил после того, как с ними закончит. А я был дома с Лизой или качался в спортзале при нашем полицейском участке. «У меня есть для тебя бродяжка», – обычно говорил он, и тут в игру вступал я.
Лена представила, как он «вступал в игру» и прилежно сжигал тело какой-нибудь незнакомки, пока не оставались только почерневшие кости. А Кэмбри, бедная, сбившаяся с дороги Кэмбри случайно увидела эту жуткую сцену, просто путешествуя. Стала свидетельницей семейной тайны Райсевиков, и они приговорили ее к смерти.
Скрежет стал очень сильным. Он напоминал душераздирающий крик. Ограждение прогнулось под десятью тоннами груза, заклепки вылетели, словно пули, и фура склонилась над сухим руслом Сильвер-Крика. Еще несколько дюймов и фура свесится с моста.
– На этой неделе я убил ребенка, – произнес Райсевик тихим голосом.
Лена снова на него посмотрела.
– Отец позвонил мне и сказал, что должна исчезнуть очередная бродяжка. И ее машина. И… и он добавил, что на заднем сиденье есть одна проблемка.
У Райсевика на глазах блестели слезы.
«Ты не мог, – подумала Лена. – Не мог…»
– Года три, может, четыре, – он замолчал, не в силах продолжать, потом опять заговорил. – Маленький мальчик с каштановыми волосам выглядел точно так же, как я или мой брат, когда мы были детьми. Он лежал на заднем сиденье машины, покрытый альбомами со стикерами с изображением супергероев. Капитан Америка, Тор и Халк. Он плакал, потому что только что видел, как его мать куда-то увели. Вот что была за проблемка. И именно с ней мне предстояло разобраться.
Лене хотелось закрыть глаза и не слушать. Ей хотелось, чтобы все это прекратилось. Визг металла со стороны грузовика усиливался.
– Я отвел мальчика в наш сарай и держал его там. Папа сказал, что это плохая идея. Но я не знал, что еще можно сделать. Я приносил ему еду, одежду и старые игрушки, которые валялись у меня на чердаке. Вместе с ним строил что-то из конструктора «Марблворкс». Потом ему что-то попало в ухо, какая-то инфекция, я принес ему антибиотики моего отца. Я думал… черт побери, я не знаю, что думал. Наверное, что я мог бы его вырастить. Но моя жена не должна была об этом узнать. Тогда я подумал, что, может, стоит отвезти его куда-то на юг, в Аризону или Нью-Мексико, и там посреди ночи оставить перед пожарной частью. Они выяснят, кто он, и вернут родственникам. Правильно?
Он замолчал, словно ожидая, что Лена с ним согласится. Но она не удостоила его даже кивка.
– Но он видел наши лица. Он помнил все.
Райсевик говорил так, будто жертвой был он сам.
– У меня не было выбора, – он сглотнул, а потом выдал все. – Я три месяца перебирал все возможные варианты и отказался от всех. И на этой неделе я завязал ему глаза и сказал, что когда повязка спадет, он снова увидит свою маму. Я отнес его к пересохшему колодцу, который раньше заполнялся грунтовыми водами. Он глубокий – сорок футов до твердого сланца внизу. И я… я сбросил его туда головой вниз и услышал, как он ударился о дно. Все произошло быстро. Слишком быстро, чтобы почувствовать боль. Как и в случае Кэмбри. Я думаю, что он умер сразу, при ударе о дно, и это хорошо, потому что медленная смерть от обезвоживания там, внизу, была бы гораздо хуже…
Райсевик снова замолчал. Он только пытался оправдать себя. Он посмотрел на Лену – жалкий ребенок-переросток в форме. Он смотрел так, словно ожидал, что она прямо сейчас нажмет на спусковой крючок.
Она над этим раздумывала.
– Это случилось два дня назад. Ты спрашивала, почему я не спал с четверга. Вот поэтому.
Четверг. День, когда капрал Раймонд Райсевик окончательно проиграл сражение за свою душу.
– Получила? – фыркнул он. – Поздравляю. Ты только что раскрыла четырнадцать преступлений, которые копились на протяжении десятилетия. Пропавшие люди родом из разных штатов, от Калифорнии до Филадельфии. Получится невероятная книга. Ты прославишься.
«Как и ты», – подумала она.
Детоубийца обнажил зубы в мученической улыбке. Жуть!
– Лена, ты довольна?
В трехстах футах от них катившаяся сама по себе фура продолжала издавать жуткий скрежет – словно пыталась ухватиться за покрытие моста. Ограждение стонало, фура наклонялась над пропастью, потом машина накренилась и вот-вот должна была подчиниться силе тяжести – но неожиданно замерла на месте. Десять тонн, запутавшись в ограждении, опасно свесились с моста Хэйрпин.
Проблема не решилась.
Неприятная незавершенность. В душе Лены пустота. Чего-то не хватало. На протяжении всего дня чего-то не хватало, и Лена не могла это объяснить. Она посмотрела в другую часть долины, на лесной пожар вдали, на то, как языки пламени перекидывались с одного дерева на другое, как вверх поднимались оранжевые стены огня. В воздухе пахло пеплом, как пахнет от костра, который разводят, разбивая лагерь.
«Если они убили Кэмбри, то почему выдали это за самоубийство?»
Почему они просто не сожгли ее, не стерли все следы, как во всех остальных случаях?
– Ты можешь убить нас обоих, Лена, но прошлое не изменить. Твоя сестра сделала свой выбор – она решила прыгнуть с этого моста, – сказал Райсевик. – Вон там. С того ограждения.
Он помолчал секунду и добавил более тихим голосом:
– Я был там. В ту минуту, когда она прыгнула.
Глава 22
История Кэмбри
Она давит на тормоз, сердце судорожно бьется в груди.
«Нет, нет, нет…»
Впереди в дальнем конце моста стоит знакомая патрульная машина Райсевика. Боком. Поджидает ее. Она видит огромного обезьяноподобного мужика, сидящего на капоте «Доджа», на коленях он держит
