Шрифт:
Закладка:
«Лена, ты меня не слушаешь!»
– Расскажи мне прямо сейчас. Это был он или ты?
– Ни один из нас.
– Врешь.
– Кэмбри спрыгнула с моста, – пока полицейский говорил, он подошел ближе – слишком близко. – Я пытаюсь донести до тебя правду, Лена. Ты продолжаешь задавать вопросы, ожидая другого ответа…
Она заметила грязный коричневый носок, свернутый в узел на приборной доске. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что же это на самом деле. Из желудка к горлу подкатила кислота, Лена снова потрясла головой, чувствуя, что ситуация выходит из-под ее контроля.
– Нет, нет, нет. Вы, ублюдки, убили мою сестру. Вы сбросили ее тело с моста и притворились…
– Мы не могли ее поймать.
Лена замерла на месте.
– Что?.. Что ты такое говоришь?
Она отчаянно старалась собрать вместе кусочки головоломки, которая рассыпалась на части.
– Что ты имеешь в виду? Что значит «не могли поймать» Кэмбри?
Райсевик сделал еще один шаг, теперь находился достаточно близко, чтобы представлять опасность, например, схватить Лену за лодыжки скованными наручниками руками.
Он этого не сделал, а продолжал неотрывно смотреть ей в глаза.
– Лена, она сбежала.
Глава 19
История Кэмбри
Кэмбри не потеряла сознание. Но это пока. Она притворялась, позволила конечностям обмякнуть и беспомощно повисла на руках у Пластикмена. Она просто играет роль.
И он клюнул.
– Все? – шепчет он рядом с ее ухом.
«Мой нож». Он лежит в правом кармане и слегка давит на бедро, из-за него ее мысли текут в определенном направлении. «Вот он». Всего в нескольких дюймах. А теперь, когда Пластикмен слегка разжал руки, чтобы проверить ее пульс, она наконец-то может дотянуться до ножа.
Пластикмен не видит, что она делает. Кэмбри сжимает пальцы вокруг рукоятки боевого ножа и аккуратно достает его из кармана. Ногтем большого пальца вынимает трехдюймовое лезвие и сжимает рукоятку в кулаке.
– Ну и ну, – произнес он разочарованно. – Знаешь, детка, думал, что ты продержишься чуть дольше…
Она бьет через плечо прямо ему в лицо.
Лезвие входит в мягкую ткань, словно нож режет желе. Все гораздо проще, чем она думала. Кэмбри не видит, куда именно попал нож, но догадывается. Вначале Пластикмен едва реагирует, резко вдыхает носом воздух, полиэтилен сморщивается и потрескивает. Он будто вот-вот чихнет.
Он отпускает Кэмбри, та летит вниз и ударяется ладонями о скользкий брезент. Она потеряла свой нож, потому что тот остался воткнутым в лицо мужчины за ее спиной. Девушка поднимается и пытается выпрямиться, но подошвы скользят, она видит очертания высокого грузовика. Ночной воздух поразительно холодный, жжет ее горло, которое и так болит. Она моргает, пытается найти Райсевика, красные и синие огни его мигалки, но видит только тьму.
Кэмбри резко разворачивается и смотрит на Пластикмена.
Он не сдвинулся с места, стоит, подняв обе руки к лицу, но боится к нему прикоснуться. Двойная вспышка молнии освещает его. Видно, что нож вошел выше респиратора, между скулой и глазным яблоком. Мужчина опускает и поднимает веки, словно пытается проморгаться после того, как в глаз попала песчинка, но вместо реснички у него перед носом покачивается рукоятка ножа.
Пластикмен легко касается ее кончиками пальцев.
– Ух ты, – с благоговением и диким ужасом произносит он. – Ну ничего себе.
Кэмбри чувствует радость от свершившегося возмездия, а потом страх. Пластикмен не умер. Ему даже не угрожает смерть. Сейчас он – раненый зверь, ошарашенный видом собственной крови. Через мгновение она приведет его в ярость. Кэмбри отходит от него, пока не касается спиной холодного металла фуры.
– Ух ты.
В темноте слышится шуршание полиэтилена. Пластикмена Кэмбри больше не видит.
– Папа? – звучит голос у нее за спиной.
Душа уходит в пятки – это голос Райсевика. Но не живой, а какой-то… электрический? Звук идет из рации. Это означает, что полицейского рядом нет. Он ушел.
– Папа, мне вернуться? – снова звенит рация. – Я на мосту…
Теперь Пластикмен яростно топает ногами, руки сжаты, он шипит от боли. Без вспышки молнии Кэмбри толком ничего не видит, но она знает, что он вытаскивает нож из глазницы. Мысли носятся у нее в голове, она думает, не броситься ли на него. Прямо сейчас. Напасть, свалить на землю и обеими руками вдавить торчащий нож поглубже. Всем весом надавить, чтобы прошел прямо в мозг…
«Это твой шанс, – подбадривают ее фурии. – Твой единственный шанс. Действуй! Поборись с ним, Кэмбри».
Но уже слишком поздно. Он визжит и отдирает руки от лица, нож со звоном падает куда-то на брезент.
– Папа, ответь мне…
Невидимый в темноте Пластикмен набрасывается на нее, но Кэмбри чувствует поток воздуха и ныряет под его руку. К тому же шелест полиэтилена слышен прекрасно. Затем Кэмбри разворачивается, нагибается и ползет под фурой на другую сторону.
– СУКА! – он падает на четвереньки у нее за спиной. – ТУПАЯ МАЛЕНЬКАЯ СУКА…
На четвереньках она пробирается между гигантскими колесами, между свисающих цепей. Она не видит Пластикмена, но слышит, как он совсем рядом тяжело дышит, как шуршит одежда, когда он своей загребущей рукой пытается ухватить ее за лодыжку.
«Поймал…»
Но она выскальзывает из его сжимающихся пальцев. Он действует слишком медленно. А она – слишком быстро. Она рождена, чтобы бегать. Кэмбри всегда любила скорость, она всегда была недосягаемой и неуловимой, на секунду, на один удар сердца впереди, и она умела изящно уйти до того, как вечеринка выйдет из-под контроля и приедет полиция. Она выбирается с другой стороны грузовика, перекатывается влево по жесткому грунту, задевает ногой гравий, и ее осыпает мелкими камешками.
Сверкнула очередная вспышка молнии, теперь она видит свою «Тойоту». Кэмбри срывается с места, Пластикмен в ярости воет у нее за спиной:
– ЧЕРТ!
– Папа, что она сделала? – слышится из рации.
– Она… о, боже праведный! Проклятье! Я не вижу…
– Что?
– Она выколола мне глаз.
«Отлично», – думает Кэмбри, добираясь до своей машины, открывает дверцу, которая все это время была не закрыта, и падает на водительское место. Снова дома. Она поворачивает ключ в замке зажигания, двигатель хрипит. Несколько секунд уходит на то, чтобы он наконец заработал хотя бы с перебоями. В бензобаке почти ничего не осталось, может, одни пары.
Но ведь отсюда до федеральной автомагистрали всего ничего.
«Ты до нее доберешься, Кэмбри. Не смотри на часы».
Сейчас 20:58.
Она опускает руку на рычаг переключения передач.
«Ты куда-нибудь доберешься, найдешь хорошо освещенную местность, где есть люди, позвонишь в полицию. В настоящую полицию. И оба эти ублюдка будут гореть в…»
– Она в своей
