Американка встрепенулась, хотела что-то возразить, но тут же передумала и продолжила тихо сидеть на своём стуле в углу.

— Далее, я соотнёс данные с убийствами, произошедшими в городах по пути следования поезда, и понял, что то, что могло показаться следствием разгула преступности, на самом деле имеет вполне себе чёткую взаимосвязь. Кто-то методично выпиливал всех пассажиров поезда. Охотились не только за мной и моими сослуживцами.

— Ты хочешь сказать, что мою жену убили только за то, что она ехала тем поездом? — тихо спросил Влад.

— Нет, конечно, не только из-за этого, но в целом да, целью были все пассажиры и машинисты с проводниками. В общем, время играло против нас, необходимо было разыскать всех, кто находился в поезде и взять их под охрану до принятия решения.

В этот момент дверь кабинета приоткрылась и в просвете появилась голова сержанта, которого Влад лично не знал, но вроде как встречался его в лагере. Вот только мысли сейчас были совсем не о том, где он мог его раньше видеть, да и неважно это было.

— Капитан? — взволновано позвал он.

Капитан отвлёкся от своего бредового рассказа и, бросив короткий взгляд на Влада с американкой, вышел за сержантом из комнаты.

Перед тем, как дверь за ним закрылась, до ушей Влада донеслось что-то про Саров и что всё готово, к тому, чтобы кого-то принять.

Что это, думал Влад, последствия контузии? Или психологическая травма? Влад не знал, как реагировать на откровения капитана. Единственное, что ему сейчас хотелось, это в последний раз увидеть Алю и достойно её похоронить, а не в общей могиле где-то на окраине города. А потом спать. Спать и ещё раз спать. И плевать на работу. Пусть увольняют.

Укол совести Влад, конечно же, заметил — как можно хотеть спать, когда ты только что потерял жену — но в то же время, он был настолько опустошён, что, как бы это цинично не звучало, но он понимал, что от него ничего не зависит. А если так, то какой смысл биться в истерике?

Снова укол совести. И снова лёгкий. Слишком всё достало.

Влад посмотрел на вернувшегося пограничника с подозрением. Люди иногда заговариваются, бывает, но это не значит, что им надо потакать в их безумии.

— Выборы в Штатах не состоялись, — уставшим голосом произнёс Влад, — они должны были состояться в ноябре, но не состоялись по причине начала ядерной войны. И не было никаких встреч президентов США и России, и не могло быть. Как и не было ничего из того, что мы могли планировать, так как случилась война. Или ты пытаешься нам втереть, что всё вокруг нереально, и это мы поехали крышей, а ты типа здоров как никогда?

Он сделал неопределенный жест рукой, как бы предлагая собеседнику поглядеть по сторонам и вернуться в реальность, а не витать в своих фантазиях.

— Ну да, ну да, — закивал Алекс, показывая, что он знает что-то такое, что не доступно пониманию остальных. — Но как бы то ни было, выборы состоялись, как и положено 3 ноября 2020 года. А по поводу нереальности я ничего такого не утверждал. Наоборот, всё вокруг нас реально настолько, насколько вообще возможно.

Он постучал ладонью по столу. С шумом втянул ноздрями застоявшийся воздух подвального помещения, в котором чувствовалась некоторая сырость и даже какие-то признаки где-то разрастающейся плесени. Огляделся вокруг, всем видом показывая, что реальность вокруг них самая что ни на есть настоящая.

Он продолжал говорить, а Влад пристально смотрел на него. Ведь, всё что, он говорил, звучало как откровенный бред. Типичный псих, разве нет? С этим, как его, ПТСР, верно? Посттравматический синдром чего-то там… или посттравматическое стрессовое расстройство, так вроде правильнее. Военные, прошедшие через реальные боевые действия им частенько страдают. Был же так называемый вьетнамский синдром, потом иракский. У нас — афганский и чеченский… Правда, обычно такая болезнь даёт о себе знать, когда солдат возвращается к мирной жизни, а тут как бы до мира ещё шагать и шагать, да и не факт, что люди грядущему миру будут рады.

Что-то говорит про квантовую теорию… про время… пространство… взаимосвязь всего со всем. Он явно что-то где-то слышал, но теоретических знаний ему явно не хватает. С другой стороны, сумасшедший в периоды обострения и не такое может нести. Но почему его не скрутили свои же? Он же, по словам того же Потапенко, вёл себя довольно уверенно и настойчиво в общении с гораздо более высокими чинами, и его при этом слушали.

Что Влад знает про кванты? Что-то слышал ещё из школьного курса физики. В голове, по большому счету от всех знаний, полученных в школе и самостоятельно, осталось только то, что квант, это такая элементарная частица, вроде бы. Пограничник упомянул какие-то точки бифуркации. Опять что-то связано с физикой. Внезапно Влад словно бы очнулся, и он озвучил созревший вопрос:

— Окей, допустим, ты говоришь правду, а не поехал крышей на почве контузии и психологической травмы, — Алексей замолчал и внимательно посмотрел на Влада. — Ты хочешь сказать, что есть некоторая возможность, какой-то шанс, что всё можно отмотать назад. Чтобы не было атомной бомбардировки и вообще этой войны?

Американка всё это время сидела на стуле тихо, как мышь в присутствии кота, который зашёл на кухню, но ещё не учуял грызуна. Если честно, то у Влада возникло опасение по поводу сохранности рассудка бедной девушки, которая сначала стала свидетелем ядерного нападения её страны на Россию, потом её допрашивали спецслужбы, потом даже позволили работать в лагере для беженцев, а сейчас её приволокли сюда под вооружённой охраной и заперли. Может, это её пытались грохнуть в гостинице? Тогда понятно, почему она готова в любой момент удариться в истерику.

В конце концов, что теряет Влад от того, что воспримет рассказ пограничника всерьёз? Ровным счётом ничего.

Капитан растянул лицо в улыбке. Типа именно это он и хочет до них донести. И то, что он, как и другие пассажиры того злосчастного поезда, каким-то образом могут на что-то повлиять в глобальном масштабе. Влад отчаянно ощутил запах теорий заговора и его захлестнул приступ злости. Его лицо резко поменяло выражение, сидя на стуле, он подался вперёд.

— Слушай, капитан! — прошипел Влад. — Ты что, думаешь, я не не понимаю, что происходит?!

Пограничник выжидающе молчал.

— У