На столе стояла полупустая пластиковая бутылка с водой и пара стаканов. Влад ощутил дикую жажду и потянулся, чтобы налить себе воды. Девушка дёрнулась, Влад на мгновение замер, но потом всё-таки налил себе полный стакан.

Дверь в кабинет приоткрылась, и внутрь заглянул полицейский, но, видимо, лишь для того, чтобы убедиться, что всё нормально, после чего дверь вновь закрылась. Так прошло ещё минут десять или пятнадцать, Влад откровенно потерял счёт времени, а часы с него слетели ещё во время борьбы в коридоре собственной квартиры.

Наконец, дверь распахнулась, и в кабинет вошёл очередной военный в полевой форме типа "цифра" с отличительными знаками пограничных войск, и даже тактической разгрузке поверх бронежилета. Такое ощущение, что он жуть как переживал за свою безопасность. Ну, или просто был готов к любому развитию событий, какими бы они ни были.

Он был чуть выше среднего роста, но ниже Влада, на вид ему было лет тридцать-тридцать пять максимум. Стройный, в меру, как бы сказали, накачанный, насколько можно было судить, учитывая форму и бронежилет с разгрузкой.

Лёгкий тик — правый глаз периодически подёргивался, но в целом лицо выражало уверенность, как показалось Владу, человека склонного к риску.

Он немного постоял, посмотрев на доставленных двух человек, будто о чём-то раздумывая, а потом присел на край стола.

— Ну, что, п-поговорим? Меня зовут Алексей. Во-первых, п-приношу соболезнования, — он посмотрел на Влада. — Слишком поздно я раздобыл перечень п-пассажиров поезда.

Еле заметное заикание. Не всегда, и не везде, но оно было. Не исключено, что пограничник был реально контужен, но не долечился, либо не лечился совсем.

Потом он перевёл взгляд на девушку.

— Вам я тоже соболезную, Джессика — у незнакомки расширились глаза. — Ваши родители погибли в ходе ответного удара по США.

Девушка, названная Джессикой, казалось, захлебнулась от накатившего желания разрыдаться, но сдержалась. Не исключено, что она уже давно смирилась с возможной гибелью родителей, которая была более чем вероятна в сложившихся условиях, а потому уже давно выплакала все слёзы, которые могла.

— Сейчас я вам расскажу о выборе, который у вас есть, — продолжил пограничник. — У вас будет возможность согласиться на мои условия или нет, особенно это касается вас, Джессика, как гражданина враждебного государства. Если вы не п-примите нашу сторону — Бог вам в помощь. Но для начала мне п-придётся осветить вам ряд фактов, в которые возможно будет трудно поверить.

Глава 14. Выбор

То, что шла накачка населения западных стран соответствующими идеологемами, становилось всё очевиднее. Примерно так поступали пропагандисты Третьего Рейха перед Второй мировой, и американцы перед бомбардировками Югославии и потом уже Ирака и Ливии.

Они всячески старались демонизировать потенциального врага, представляя его своим гражданам в качестве кровожадных дикарей, которые не разделяют их замечательных западных ценностей, которые они считали общечеловеческими, в том числе, такие, которые никогда не были характерны для данной местности и народа, но которые в глазах Запада были основным признаком принадлежности к группе просвещённых народов.

Враг должен быть обезличен и лишён основных человеческих черт, перечень которых опять же определялся без учёта мнения тех, к кому он должен был быть применён. Ну и в самом деле, кто вы такие, чтобы вас о чём-то спрашивать. А вот когда в обществе возникнет устойчивое понимание, что те — они другие и дикие, не приемлющие наших взглядов на цивилизацию, вот тогда можно будет атаковать. Тогда солдатам будет гораздо легче нажимать на курки и кнопки на рукояти управления дроном.

Экономические интересы заставляли их искать способы перезагрузки мировой экономики на глобальном уровне, как это было во время Второй мировой войны. Но просто взять и напасть — это было сложно объяснить своим гражданам. которые даже в условиях жесточайшей цензуры со стороны медиа- и IT-гигантов могли бы выразить массовое неприятие действий своих правительств. Граждане должны были согласиться с действиями, а еще лучше, горячо их поддержать.

Именно поэтому на протяжении последних лет велась массированная пропагандистская кампания, которая выставляла Россию кровавой диктатурой с поставленными на поток репрессиями в отношении всех несогласных. Для решения этой задачи был подключен весь арсенал возможностей, предоставляемых средствами массовой информации (США в них недостатка не испытывали и контролировали почти девяносто процентов мирового медиапространства), а также вся совокупность неправительственных организаций, получающих щедрое финансирование из госбюджета, но при этом позиционирующие себя в качестве независимых экспертов.

Проблема в том, что эти НКО за щедрые гранты были готовы видеть мнимое нарушение прав человека (опять же понимаемые ими превратно) только там, где это было необходимо для достижения политических целей. И как бы ужасно не нарушались права человека в других частях нашей планеты, какие бы зверства там не творились, они их не замечали в упор.

Можно было сколь угодно много журналистов расчленить и распихать по бочкам, но пока это делали по приказу руководства государства — покупателя твоего оружия на десятки миллиардов долларов, то на это можно было не обращать внимания. В самом крайнем случае, можно было погрозить пальчиком. В конце концов, принцип "Сомоса — с@кин сын, но он наш с@кин сын", сформулированный ещё Генри Киссинджером, никто не отменял.

Но чтобы ударить по России ядерным оружием! Страна ждала санкций, к которым откровенно уже привыкла и они даже не вызывали серьёзного колебания курса национальной валюты; может быть локальных военных операций, блокады, которую трудно себе представить, учитывая наличие того же Китая в качестве торгового партнёра… Но ядерная бомбардировка! Это реально было что-то за гранью. Для этого должны были быть причины, и причины железобетонные.