бумаге образов Спаса и Ипатьевской Божией Матери, родовой иконы дома Романовых. Эскизы были своевременно выполнены. Император был уже очень тяжело болен, но со вниманием осмотрел их и эскизы ему очень понравились. Зная, что конец жизни совсем близок и не надеясь дожить до полного исполнения икон, он велел сами эскизы наклеить на доски, оправить в драгоценные рамы, ими он и благословил сына и его невесту. Эти образа несли и при венчании молодых. Но нам пора сказать, что, будучи душевно обращенным к русской современной ему живописи, Царь-Хозяин был способен понимать искусство широко и многообразно. И он для своей коллекции охотно покупал, например, работы таких очень разных мастеров, как Василий Полеванов (в том числе и его едва не запрещаемые вещи!) и Генриха Семирадского (его блестящие, «несовершенно» академические произведения!).

Говоря о широте взглядов императора на русское изобразительное искусство, советские искусствоведы не редко делали существенную оговорку, указывая на то, что император в своих мыслях был зачастую и весьма реакционен, например, он запретил общедоступный показ картин Николая Ге. Но мы полагаем, что это им было сделано, исходя из общественных интересов. И об этом достаточно убедительно говорят его же слова: «Мы сами ещё кое-как это поймем, но народ… Он этого не оценит, это никогда не будет ему понятно…» Кажется, этим всё сказано достаточно ясно.

Но если мы коснулись конкретного случая – отношения императора к творчеству Николая Ге, очевидно, нам будет уместно посмотреть и на целый ряд других моментов, проясняющих взгляды, оценки и решения Царя-Хозяина относительно современной ему живописи.

…Картину И. Е. Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» многие оценили едва не как открыто бунтарскую и революционную. Но император купил её без тени сомнения, уплатив громадную сумму в 35 тысяч рублей, неподъемную даже для П. М. Третьякова. Эта была не слыханная до тех дней стоимость одной единственной работы (к тому же, по мнению многих ценителей, едва не откровенно бунтарской…).

Кстати, Александр Александрович, ещё будучи Цесаревичем, высоко оценил творчество Репина. Тогда Илья Ефимович, ещё в самом начале своего славного пути работал в Париже. Там он создал большое полотно «Садко», и эта смелая репинская фантазия была сразу приобретена будущим императором. (Именно за эту работу Репин получил звание академика.)

А знаменитая, могуче исполненная картина «Иван Грозный убивает сына Ивана» была решительно осуждена и уже на второй день убрана с выставки, ведь изображение царя оказалось ужасающе неканоническим и сокрушительно осудительным. Против экспонирования этой картины резко выступил К. П. Победоносцев, в своём письме императору прямо-таки страстно заявлявший, что это произведение оскорбляет нравственные чувства и вызывает его глубокое отвращение.

Но нужно признать, что даже при таких обстоятельствах, картину всё же разрешили выставить у Третьякова, который потом её и приобрел.

…Художник А. П. Боголюбов принимал большое участие в «искусствоведческом воспитании» будущего императора, входил в круг близких ему людей, принимал участие в его поездках по России, Алексей Петрович – это потомственный моряк, профессор живописи, щедрый меценат и, конечно, одаренный художник. Он был в числе спутников Цесаревича при его путешествии по Волге и в дальнейшем всегда был в полном доверии у царя. Но!

Но богатейшую коллекцию живописи, начиная с произведений XVII века, созданную им в Саратове, он пожелал назвать Радищевским музеем. Радищевским! Где же такое видано. Разумеется, все властные инстанции, снизу доверху, были решительно против. Но, к всеобщему изумлению, «самодержавнейший» император согласился с таким именованием музея. (Чиновникам было чему удивляться…)

…Художник М. В. Нестеров очень высоко оценивал как культурную политику Александра III, так и искреннюю «русскость» Царя-Хозяина. Здесь тоже нужно отметить большое единомыслие императора и художника. В «Воспоминаниях» Михаила Васильевича есть места, написанные с душевной признательностью к царю и с трогательным уважением к его личности.

В 1907 году Нестеров задумывает свою новую большую картину «Христиане». Он исполнил её эскиз и написал на его обороте: «В случае, если картина “Христиане” с этого эскиза написана не будет, то эскиз этот должен поступить, как дар мой, в музей императора Александра III. М. Нестеров. 1907 год, 4 ноября. Киев». Из этих кратких строк хорошо видно, с каким уважением великий художник относился к национальным идеям и памяти Царя-Хозяина.

…Художник Н. Д. Кузнецов известен своими очень милыми и душевными полотнами, тонко отражающими самые скромные, но откровенные минуты жизни человеческой. Его картина «Спящая девочка» экспонировалась на 22 выставке передвижников в 1894 году. И сразу же на неё положил глаз император Александр III, большой поклонник искусства женской красоты и… прекрасный семьянин (для имперской фамилии едва ли не редчайший случай…). Это подчеркнула искусствовед О. Ю. Тишинова, она рассказывает, что император хоть в тот раз и побывал на выставке «набегом», но равнодушно миновать «Спящую» не мог!

«Он надолго остановился и засмотрелся. Этот всемогущий правитель, гигант ростом и силой, имел в душе свой идеальный образ женщины. (Достаточно взглянуть на императрицу Марию Федоровну, в которую он был, особо по молодости, страстно влюблен, чтобы понять: «Спящая» – это одно из проявлений его женского идеала…»

Император пожелал приобрести эту картину. Но Николай Дмитриевич Кузнецов осмелился… отказать царю, он совсем не хотел расставаться со своим прекрасным произведением, натурщицей для создания которого была его дочка Маруся!

Император пишет своему великому князю Владимиру, заместителю президента Академии художеств: «Прости, что надоедаю, но, так как не знаю имя художника и не имею каталога выставки, и не могу сам об этом послать на выставку, именно картину “Спящая девочка”, которую желал бы приобрести. Надеюсь, ты им пошлёшь сказать об этой. Твой Саша».

Но даже такой основательный подход не удался, с получением картины пришлось отложить. И хотя император всё же купил её, но она продолжала странствовать с выставкой и даже на какое-то время возвратилась в Одессу. Император скончался, так и не дождавшись своей «Спящей». И в одесских газетах появились печальные строки – «Картина Кузнецова приобретена в Бозе почившим Государем императором Александром III»

…Художник В. Д. Поленов, работая в Париже, написал несколько исторических произведений. Одно из них «Арест гугенотки» было куплено Цесаревичем и стало одной из жемчужин Русского музея. И именно парижские работы принесли Поленову звание академика живописи. Но о Поленове, очевидно, мы должны сказать больше и полней.

Большое признание к Василию Дмитриевичу пришло после создания широко известного «Московского дворика». А вскоре началась русско-турецкая война. И Наследник престола пригласил Поленова, пожелав, чтобы именно он был художником при его ставке. Василий Дмитриевич в дни войны много рисовал, посылал свои работы в журнал «Пчела», старался запечатлеть многие моменты военных буден. Его участие в боевых действиях были отмечены серебряной сербской медалью «За храбрость» и сербским золотым орденом