Шрифт:
Закладка:
Вера Царя-Хозяина
Ибо нет ничего на свете, кроме души, ради которой Христос умер и воскрес
Кажется, что, характеризуя императора Александра III, всего легче и проще рассказывать об его отношении к нашей православной вере. Почему? А потому, что, по сравнению с западной фривольностью и западным вольномыслием своего отца, Александр Александрович был очень прост в своём веровании и одновременно очень строг в своей православности и в своей нравственности.
Многие люди, хорошо знавшие Александра III и писавшие о нём, отмечали простоту и прямолинейность его мышления.
Даже С. Ю. Витте, которого порой называют безусловным апологетом Царя-Миротворца, говорил о крайней несложности умозаключений императора, почти отрицающей хитросплетения дипломатических интриг и взысков. Именно такое же отмечали и в его понимании православной Веры. Он воспринимал её твёрдо, искренне и безусловно, и это его восприятие всегда проявлялось очень просто и безыскусно.
И в этом царь был очень близок как к святой простоте простонародного (крестьянского) верования, так и к высокой вере людей духовно особо просвещённых. Великий русский композитор Георгий Свиридов говорил об этом с кристальной чистотой и верностью мысли: беседовать с Богом нельзя на сложном «языке». Так вот сложность верования была не только чужда для Царя-Миротворца, но и отрицаема им. Наверное, нам будет уместно привести несколько примеров такой правдивой простоты.
…Император очень любил искусство русской иконописи и с интересом и вниманием принимал подносимые ему в подарок иконы отнюдь и не высочайшего мастерства. Священная их ценность была для него несомненной.
…В вопросах Веры он не делал разницы между весьма знатными и совсем простыми людьми. Так, в Гатчине он каждое воскресенье отдавал свою просфору дежурному вестовому, как бы деля с ним святость события.
…В своих дневниках об исповеди он всегда писал очень откровенно и с большим чувством. Перед исповедью он с Марией Фёдоровной ходили в крепость на родные могилы. Перед исповедью оба они строго говели. А после исповеди вдвоём пили чай в его кабинете и говорили о состоявшейся исповеди и готовились к причастию. Все иные дела в такие дни бывали совершенно отложены.
…Императору Александру Александровичу отовсюду в подарок привозили иконы. Иконы ему дарили и при его путешествиях по стране. (Напомним, что и в Мышкине ему была поднесена икона святого Александра Невского.) И поскольку таких подарков набиралось очень уж много, то часть их он в свою очередь раздавал либо своим близким людям, либо священнослужителям, а в первую очередь Патриархам, в их числе и Коптскому Патриарху.
…Ризы и облачения он дарил монастырям, в том числе и тем, которые сам и основал. Таким дарам он придавал большое значение.
…А образа, полученные при поездках по России, он столь ценил, что в дворовом храме лично сам развешивал и размещал их, не жалея для этого своего времени. Однажды он сказал С. Д. Шереметеву, что на некоторое время откладывает все текущие дела и «идёт в церковь развешивать образа».
И ушёл туда всего с одним смотрителем.
…В придворной церкви в Петергофе, в её правом внутреннем углу на красном сукне крестообразно размещены были лучшие из икон, подаренных царю населением во время его путешествий по России. Некоторые из них были очень древними, другие – современными, исполненные искусными художниками и серебряниками. Все они были размещены при личном участии и под наблюдением императора.
Эти образа о многом могли напомнить царю, в том числе и о его первых поездках по Отечеству, и о душевной народной расположенности к своему Правителю.
…Приближённый ко Дворцу протоиерей Янышев немало удивлён тому, что Государь столь любит иконы, ведь ни у кого из предшествующих правителей России такого совсем не наблюдалось!
…В самых прославленных обителях России императора считали по духу совершенно своим человеком. Так Амвросий Оптинский поручил архимандриту Михею время от времени возить царю оптинскую рыбу. Александр III проявил искреннюю радость от первого приезда иноков, принял их в Гатчине, полчаса беседовал с ними, а прощаясь, послал Амвросию свой поклон, низко поклонившись, с касанием рукой земли.
…Царь-Хозяин был ревностен к строительству храмов, и если усматривал в каких-либо местностях их недостаточность, то высказывал желание к их созданию. Так в 1888 году, посетив Батуми, он в дополнение к единственному православному храму этого города заложил церковь, посвящённую Александру Невскому. А потом в его честь основал и монастырь.
…В православной обрядности, а особенно в церковном пении, царь был очень одобрителен к национальным проявлениям этого искусства. И он не случайно руководителем придворной капеллы назначил Михаила Балакирева, осознанно ожидая от него творческого следования особенностям русского национального храмового пения.
Очевидно, нужно сказать, что Царь-Хозяин придавал высочайшее значение православной Вере, как основе крепости народного миропонимания и как лучшей духовной и идеологической основе России. И Александр III, и его соратники ведь видели основополагающим для складывания русской монархии вовсе не исторический период Петра Великого, а эру Московской Руси. По их мнению, именно во времена Московии связь народа и царя была наиболее близкой и естественной.
Они полагали, что тогда монарх пребывал в прямой соприкосновенности с народом, не будучи отделён от него иноземно ориентированной элитой. Эту единящую роль, по его и их мнению, играла именно Вера, а конкретным образом – Православная Церковь.
Можно полагать о совершенном согласии Александра Александровича с православным учением, гласившим, что каждая человеческая личность является по-своему богоизбранной. Что каждому человеку уже при его рождении даётся великий ли – малый ли Божий дар. А далее по жизни уже от самого человека зависит – отвергнуть этот дар или принять его и всячески развивать.
Кажется, Александр III свой дар видел именно в общепонятном мирном, но твёрдом правлении своей бескрайней империей, дарованной ему Господом Богом. И это находило полный переклик с пониманием лучшими духовными мыслителями основ русской национальной идеи.
Они полагали, что русская национальная идея – это смирение, жажда чистоты душевной и чуткость к окружающему нас мирозданию. Это та надёжная основа, от которой простым людям веет обнадёживающим спокойствием земного мира и его праведностью. И Александр III, как никто другой из русских царей, как своим государственным правлением, так и своей личной обыденной жизнью вселял эту надежду на тишину и праведность.
Игумен Иоанн Экономцев размышляет, что «если плотью национальной идеи являются народ, церковь, творческая элита, то идея империи реализуется в абстрактной безликой силе государственного аппарата». И он завершает свою строгую мысль отнюдь не оптимистическим выводом: «имперская идеология перемалывает в своих жерновах и личность монарха…»
Но в случае с Александром III мы позволим себе не согласиться с о. Иоанном. Мы
