Рена переставила ноги на ступеньку выше и прижала коленки к груди. Девушка напомнила себя три года назад, какой впервые увидел её Найдер: такая же растерянная и одинокая — она была в чужом городе, с единственным близким человеком, но и тот был готов променять воспоминания о ней на возможность забыть всё.

А ведь за три года немногое изменилось. У Рены появились деньги, дело, но едва ли она сама хотела этого. Найдер почувствовал жалость к ней, как если бы увидел на улице брошенного котёнка. Он выпрямил ноги и как можно мягче начал:

— Знаешь, — Найдер вздохнул. Не думал он, что ему придётся говорить о таком с Реной. — Сначала я хотел оправдать Раза, но я ещё и твой друг и теперь хочу достучаться до тебя, — он натолкнулся на недоверчивый взгляд девушки. — Ладно, с натяжкой друг, но всё же. Ты мой человек, я не дам тебя в обиду, ясно? Даже если этот обидчик — Раз. Ты чем-то похожа на оша. Я знаю, что ты росла в огромном доме, с кучей слуг и всё такое, но ты ведь всё равно тянешься к свободе, ты кочевник в душе. Я не пойму другое: почему ты постоянно выбираешь кого угодно, только не себя? Наверное, я делаю огромную глупость, но я скажу: пора уходить, ясно? Тебе здесь не место — не в этой старой грязной таверне. Для меня «Вольный ветер» — самые любимые стены, которые я не променяю на любые другие. А тебе ведь они не нужны. И все эти наши дела, и даже обещанные миллионы.

— Ты предлагаешь мне просто сбежать? Ты же знаешь, я так не сделаю. Мы вместе начали, вместе и закончим.

— Знаю. Я всего-то предложил подумать о себе. Ну вот что ты хочешь услышать себе вслед: «Это упрямица тридцать лет выбирает человека, которому не нужна, её не остановить!» или «Эта чертова эгоистка тридцать лет выбирает свои мечты, её не остановить!»

— Найдер, — вздохнула Рена и поправила выбившуюся прядь. — Ты бесконечно прав, я знаю. Спасибо за эти слова, правда. Я не ожидала их услышать от тебя.

— Да я сам не ожидал такое сказать, — парень ухмыльнулся. — Мы, наверное, никогда столько не разговаривали?

Рена тяжело вздохнула и неожиданно положила голову ему на плечо. Да что происходит, сегодня что, всем нравится его плечо? Найдер вздохнул следом. И правда, странное это дело — всё перемешало и изменило всего за несколько дней.

— Знаешь, откуда это: «Не остановить»?

— Мм?

— Ризар, сын Орманда Льянала, всегда оскорблял меня: за то, что я оша, за то, что калека. Я и сам одно время так верил в это, что боялся дать сдачи — думал, мне нечем ответить. Но однажды я решился. И я был так зол, что никто не смог оттащить меня от него. Все уже решили, что я убью его, и кто-то закричал: «Его не остановить!» Конечно, я не сделал этого, но Ризар больше не смел даже тявкнуть. Те слова помогли поверить, что меня и правда не остановить, я смогу всё, если захочу — и неважно, о чём идёт речь. Вот как надо, ясно? Чтобы никто не мог тебя остановить в том, что ты по-настоящему хочешь. И ты уж подумай, что у тебя «по-настоящему».

— А, — начала Рена и не закончила. Помолчав немного, девушка сказала: — Ты уже знаешь куда больше, чем я сама рассказывала, а я так мало знаю о тебе. Почему у вас с Ормандом конфликт?

Найдер провёл рукой по лицу и уставился в сторону. Не туда разговор свернул, не туда.

Глупая это история. И принадлежала она не ему, а отцу. Он не говорил даже Разу, хотя тому всё равно разболтала Джо. Ладно. Хватит с них одного молчуна.

— Я ведь не настоящий оша — моя мать была кионкой. Из хорошего рода, с образованием. Ну как из хорошего — из семьи одного из королей Цая. Она должна была выйти за Льянала — из другой «королевской» семьи, но жизнь проходящих мимо бродяг-оша её очаровала, и она сбежала. Вот тебе итог побега, — Найдер с ухмылкой указал на себя. — Но какой кочевник из калеки! Отец сразу принял решение перебраться в город, думал, так будет легче заработать, да и мать недолго смогла наслаждаться жизнью среди полей. Всё наше племя собрало деньги, чтобы отец открыл таверну — это был подарок, просто так, понимаешь?

Найдер вздохнул. Он не любил вспоминать своё детство. Да и что там вспоминать: мать он видел всего пару раз в жизни, надежды отца рухнули, а каждый чтил своим долгом обозвать и отколошмать юного оша.

— Мать, видимо, вспомнила о старой жизни и сразу вернулась к родителям, а затем вышла за Орманда, как хотел её отец. Льянал так любил, что простил побег, даже дал денег на моё лечение, но не принял меня и уж тем более не оставил того, кто «украл» любимую, в покое. А «Вольный ветер» как раз стоит в той части Цая, которая принадлежит ему, и это всегда было бельмом на глазу, напоминанием о потерянных годах. Так вот и повелось. Льянал всё ждал, когда отец продаст ему таверну, а сейчас стал ждать меня. Это как будто месть за то, что «его» Орина сбежала с другим.

Рена подняла голову и сочувственно дотронулась до плеча Найдера. Он хотел пошевелить рукой, отодвинуться — не нужна ему жалость! — и всё же не сделал этого.

— Но если Орманду так хочется отомстить, почему он просто не убьёт тебя? Или силой не заставит отдать таверну?

— Мать будет против.

Девушка удивлённо уставилась на него.

— Ну да, она жива, живёт неподалёку. Она ушла, когда мне едва год исполнился, и никогда не проявляла настоящего интереса — так, не мать, а название одно, — голос зазвучал холодно и жёстко. — Но, видимо, какие-то правила приличия не разрешают ей спустить Орманда. Вот и ждём, кто из нас быстрее получит своё.

— Найдер, — протянула Рена, качая головой.

Он отстранился от неё.

— Ну всё, заканчиваем с историями на сегодня. Я подумаю, как нам завершить это дело, а ты — чего хочешь после него и кого, идёт?

Оша поднялся, держась за перила лестницы, и протянул руку, чтобы помочь встать. Девушка так светло улыбнулась ему — прежде такие улыбки он видел у неё только в адрес Раза — и вложила ладонь. Больше не взглянув друг на друга, они разошлись: Найдер — вниз, Рена — наверх.