– Я в тюрьме.

– Господи, Таг, – я застонал и устало потер лицо. Не стоило его отпускать. Но Таг давно научился себя контролировать и уже много лет не срывался из-за пива.

– В Нифае. Я облажался, Мо. Я играл в бильярд, попивал пиво, болтал с местными ребятами. Джорджия была права, тут все в дрова, но от этого только легче выиграть. Все было отлично. А затем они завели разговор о пропавших девушках. Это привлекло мое внимание, и я спросил одного из них, о чем они говорят. Он показал мне объявление на стене. Пропала блондинка, на вид ей не больше семнадцати. Последний раз ее видели в Фонтан-Грине, что за хребтом, в День независимости. Я сразу же подумал о Молли. Они сказали, что, по слухам, она была той еще оторвой. Люди говорили то же самое о Молли, будто она сама виновата в своей смерти.

Голос Тага повысился, и я услышал в нем нотки старой боли.

– Тогда какой-то старик за баром оживился и упомянул, что ты вернулся в округ. Все начали спекулировать, что это ты похищал девушек все эти годы. Говорят, их было немало. Все помнили тот рисунок на тоннеле. Один из них даже знал, что это ты сказал полиции, где найти Молли. Мне стоило промолчать, Мо, но это не в моем духе. Сам знаешь.

Да уж, мне ли не знать. И догадываясь, что за этим последовало, я снова застонал. Мое лицо пылало огнем, дыхание выходило рывками. Я знал, что меня ненавидят, но не знал всей причины.

– А потом, не успел я глазом моргнуть, как старик замахнулся кием мне в голову.

Я выругался. Таг любил драться. Я практически не сомневался, чем все закончилось.

– Так что теперь я здесь, в окружной тюрьме. Шериф Доусон так обрадовался моему визиту, что допросил меня лично. Чтобы ты понимал, последние два часа я отвечал на вопросы о том, где я находился в День независимости, будто могу иметь какое-то отношение к исчезновению девушек. Меня начали расспрашивать о тебе. Знаю ли я, где ты находился четвертого июля? Вот ведь дерьмо! – сплюнул Таг с отвращением. – У меня был бой в тот вечер, помнишь? К счастью, я смог почти поминутно рассказать, где и чем мы занимались. Мне придется заплатить штраф, и наверняка владелец «Черной макаки» захочет, чтобы я возместил ему ущерб. Что я и сделаю. Но твоя тачка по-прежнему припаркована у бара. Так что тебе придется приехать за мной утром.

– «Черная макака»? – у меня начиналась мигрень.

– Ну или как он там называется. Может, и «Белая мамка», но это как-то оскорбительно, – задумчиво произнес Таг, прежде чем вернуться к теме: – Все это фикция чистой воды. Меня точно отпустят, но не раньше завтрашнего утра. Якобы я слишком много выпил, поэтому буду ночевать в камере. Еще мне сказали не покидать округ в течение следующих сорока восьми часов.

Я слышал по голосу, что Таг абсолютно трезв. Я видел его пьяным. Даже как-то раз силком тащил его из бара, пока он размахивал кулаками и ругался, выпив всего пару бокалов пива. Но это не тот случай.

– И что мне делать? – спросил я. – Если мой грузовик в Нифае, как я должен забрать тебя?

– Не знаю, чувак. Попроси Джорджию помочь. Надеюсь, грузовик все еще там. Шериф Доусон разглагольствовал о том, что нужно конфисковать его и обыскать.

– Да в июле у меня еще даже не было машины! Я купил ее в августе, помнишь? Какого черта они надеются там найти?

– Точно! Я забыл об этом, – Таг выругался, и я услышал, как кто-то сказал, что его время вышло.

Похваставшись своими познаниями отборной ругани, которую Таг горячо повторил за мной, я пообещал ему, что что-нибудь придумаю и заберу его утром.

Но утро не подкинуло мне никаких решений проблемы. Я мог бы пойти к Джорджии, но решил, что уж лучше украду велосипед и повезу Тага домой на руле, чем попрошу ее помочь мне вытащить друга из тюрьмы.

К тому времени, как приехала уборщица на своем старом белом фургоне, нервно мне улыбаясь, у меня уже закончились идеи. Бегло взглянув на ее транспорт, я предложил ей пятьсот баксов, если она позволит мне съездить на нем в Нифай. Ее голубые глаза округлились, и она согласилась без промедлений, так рьяно кивая своей крашеной светлой головушкой, что большой розовый обруч с бантом сполз ей на глаза. Я пообещал вернуть фургон до того, как она закончит уборку, и вышел из дома.

Глава 22. Джорджия

Мне показалось, что я увидела Моисея за рулем белого фургона Лизы Кендрик. Проезжая мимо нашего дома, он отвернул голову, словно очень не хотел, чтобы я его заметила. Я как раз вернулась с почты и выходила из своего маленького пикапа. После смерти Эли я больше никогда не водила Миртл. Папа продал ее какому-то другу в Фонтан-Грине, чтобы она не мозолила мне глаза. Может, я и драматизировала. Но, как любезно заметил папа: «Тебе придется сразиться во множестве битв, прежде чем ты сможешь исцелиться, но это – не одна из них. Просто продай грузовик, Георг». Что я и сделала.

Я наблюдала, как фургон медленно сворачивает за угол и выезжает на шоссе. Он ехал на север, в Нифай. Это могло означать что угодно, но, учитывая, что прошлым днем Таг уехал на машине Моисея, я догадывалась, куда он направится. Но почему в фургоне Лизы?

Я захлопнула дверь и пошла к дому Моисея – и плевать, что я выглядела, как любопытная соседка. Мне нужно было вернуть альбом, и теперь я могла это сделать, не встречаясь с Моисеем лицом к лицу. Он спросил меня о пижаме Эли… пижаме с Бэтменом. На секунду мне показалось, что он пытался задеть мои чувства. Но он никак не мог знать, что Эли погиб в этой пижаме. Как бы там ни было, это все равно потрясло меня, и вскоре я ушла. Любопытно, продолжил ли Моисей смотреть фотографии после моего ухода?

Передняя дверь была открытой, и, войдя внутрь, я сразу же подала голос:

– Есть кто-нибудь? – мне послышался шум бегущей воды. – Эй?

Кто-то выключил воду, и сверху раздался женский голос:

– Минутку!

– Лиза? Это ты?

Лиза Кендрик вышла из-за угла второго этажа, вытирая руки о тряпку, ее пушистые волосы торчали во все стороны.

– Боже мой! Джорджия, ты напугала меня! – она обмахнула свое лицо влажной тряпкой. – У меня мурашки от этого