– Ты сердишься на меня? – ее лоб нахмурился, в глазах читалась тревога, улыбка сошла с губ. – Я думала, это тебя развеселит. – Она пожала плечами. – Я сказала Кэтлин, что хочу устроить тебе сюрприз, и она только поддержала меня. Я использовала твои краски, но положила все на место.

– Почему ты бьешь меня по голове?

– Это наша история. Мы знакомимся. Ты спасаешь меня. Я целую тебя. Ты целуешь меня в ответ, но делаешь вид, будто я тебе не нравлюсь, хотя это не так. Поэтому я пытаюсь вбить немного здравого смысла в твою голову. И чертовски наслаждаюсь процессом.

Она широко улыбнулась, и я снова перевел взгляд на комикс. А она била меня от души.

– Ужасный рисунок.

Он и вправду был ужасный. И смешной. Очень в стиле Джорджии.

– Ну, не всем же быть Леонардо Ди Каприо. Ты разрисовал мои стены, а я твои. И ты даже не обязан платить мне. Я просто пытаюсь сблизиться с тобой на почве искусства.

– В смысле Леонардо да Винчи?

– И им тоже, – Джорджия снова ухмыльнулась и легла на кровать, хлопая по месту рядом с собой.

– Могла бы хоть нарисовать мне бицепсы. Этот человечек совсем на меня не похож. И почему я кричу: «Не делай мне больно, Джорджия!»

Я плюхнулся на кровать, намеренно приземляясь на Джорджию. Она заерзала подо мной и, пыхтя, начала отползать в попытках выбраться.

– Ты прав. Наверное, это должна быть моя реплика, – она хихикнула. Но увидев выражение ее темных глаз, я уткнулся лицом ей в шею, чтобы не думать о ее неизбежной боли.

Джорджия погладила меня по голове, и я выдохнул ей на кожу.

– Ну так что, мы сближаемся на почве искусства? – прошептала она мне на ухо.

– Нет. Давай сблизимся на почве того, что у тебя действительно хорошо получается, – пробормотал я и почувствовал, как ее грудь вибрирует от смеха.

* * *

– Она хотела сблизиться со мной на почве искусства, – сказал я с легкой улыбкой.

Таг посмеялся и подошел к комиксу. Затем провел пальцем по сердцу, которое Джорджия нарисовала над целующимися человечками.

– Она мне нравится, Мо.

– Она всегда вызывала у меня смех. И была права, – признался я.

– Насчет чего?

– Я постоянно делал вид, что она мне не нравилась, хотя это не так.

– Кто бы мог подумать, – сухо парировал он. Но, посмотрев мне в глаза, развернулся и вышел из спальни.

Мне пока не хотелось расставаться с рисунком, и я упивался им, словно стену моей старой комнаты расписал сам призрак Пикассо.

– Мо? – крикнул Таг с лестницы.

– Да?

– К тебе посетитель, чувак. Но ты не спеши. Он не женского пола.

Когда я вышел на улицу, Таг прислонялся к белому внедорожнику с надписью «Департамент шерифа округа Джуэб» и общался с Доусоном, словно они обычные ковбои, решившие поболтать после долгого дня в седле. Шериф Доусон почти не изменился, разве что у него появилось несколько новых морщинок вокруг голубых глаз. Но затем он, прищурившись, посмотрел на меня, и они резко ожесточились. Это тоже не изменилось.

– Разве вы с моим отцом не вели какой-то бизнес несколько лет назад? – Таг продолжал беззаботно трепаться, будто не заметил перемену в настроении или тот факт, что шериф его уже не слушал.

Доусон покосился на него.

– Э-э… да. Да, точно. Но это было давненько. Я подковал его лошадей и продал ему парочку аппалуз, которые ему приглянулись.

– Верно. Мы с вами как-то обсуждали родео. Я тоже иногда заваливал бычков[13], когда не дебоширил. А вы участвовали в командном заарканивании[14], да?

– Да так, немного. В мою задачу входило набросить лассо на задние ноги быка. Но у меня куда лучше получалось арканить телят.

Шериф отвечал добродушно, но Тагу не удалось отвлечь его своим непринужденным разговором, и как только я подошел к ним, Доусон полностью забыл о его существовании.

– Ты продаешь дом? – перешел он сразу к делу. Шериф не протянул мне руку, так что и я не стал.

Я пожал плечами, не считая нужным перед ним отчитываться.

– Таг говорит, что ты занимался покраской. Это хорошо. Люди могут не то подумать, если увидят, что ты нарисовал по всему дому.

Таг слегка напрягся, и на его лице появилось выражение, которое я уже видел несколько раз прежде.

– Вы приехали с какой-то конкретной целью, шериф? – спокойно поинтересовался я.

Любопытно, знал ли он о беременности Джорджии, когда допрашивал меня в Монтлейке о Молли Таггерт? Тогда был февраль, а значит, прошло уже достаточно времени, чтобы ее беременность стала заметной. Это объясняло ехидные комментарии и небольшие отступления, которыми он обменивался со своим пухлым помощником. Шериф Доусон был близким другом семьи Джорджии. Я не сомневался, что он знал об Эли. Если уж на то пошло, о нем наверняка знал весь город. Внезапно я испугался: вдруг к моему сыну относились с презрением и опасением из-за моих поступков? Может, даже к Джорджии? От этой мысли у меня заледенели ладони и скрутило живот.

– Я здесь лишь для того, чтобы узнать твои дальнейшие планы, – без обиняков ответил шериф. Лицо Тага снова скривилось.

– Да что вы говорите?

Я спрятал руки в карманы и попытался не думать о том, как местные отнеслись к Джорджии, узнав, что ребенок мой. О том, как люди смотрели на нее с Эли, когда они гуляли по городу. О том, как все пристально наблюдали и спекулировали, вырастет ли Эли таким же, как я.

– Джорджия достаточно настрадалась. Как и ее семья. Не хватало, чтобы ты подкинул им добавки и снова вызвал лишние разговоры и неприятности.

С этим не поспоришь, но меня бесило, что он внезапно взял на себя роль семейного представителя.

– Джорджия настоящая красавица, да? – выпалил Таг. – Она с кем-нибудь встречается? Черт, шериф, да я не вижу кольца на вашем пальце! Когда-нибудь подумывали подставить ей свое мужское плечо в те трудные времена? Вы старше ее на двадцать лет, но некоторые девушки любят мужчин постарше, не так ли?

Мне еще никогда так не хотелось набить ему рожу, как в этот момент. А ведь пару раз за время наших путешествий дело доходило до драки. Мне хотелось стереть усмешку с лица Тага, и не мне одному. Уши шерифа раскраснелись, а услужливое лицо слуги народа исказилось в гримасе.

– Как по мне, это немного странно, шериф, но я много чего повидал в своей жизни. Такие уж связи в маленьких