Только услышав громкий хлопок, который заставил меня вздрогнуть, я с удивлением поняла, что некоторое время совершенно не дышала. Легкие начали гореть. Сделав судорожный вдох, я пару раз моргнула, с удивлением осмотрелась и заметила рядом с собой стоящего Эриса. Видимо, именно он и вывел меня из транса и сейчас покачивался, как березка на ветру.

— Очнулась, — стремительно бледнея, произнес он, с силой вцепившись в спинку кресла, чтобы удержать равновесие. — Я не должен был говорить об этом в такой форме, — натянуто усмехнулся он, но улыбка быстро исчезла с его лица, а мне пришлось поспешно подниматься и подставлять ослабленному богу плечо. На меня он старался сильно не опираться, но я его не отпускала, придерживая за талию. Как ни странно, Эрис не отказался от поддержки и даже позволил довести себя до кровати и усадить в нее. Правда, при этом я сама чуть было не потеряла равновесие, рискуя распластаться на мужчине, но вовремя — удержалась, стремительно делая шаг назад. Я выпрямилась и спокойно посмотрела в ненормально бледное лицо Эриса, с некоторой завистью мазнув взглядом по круглому уху, показавшемуся между темных волос мужчины. Я успела соскучиться по своим прежним ушам, как бы бредово это ни звучало.

— Тебе не за что извиняться, Эрис, — произнесла я тихо и поджала губы, чувствуя, как на глаза накатываются жгучие слезы детской обиды. Я ведь знала, что с богами нельзя связываться, что они слишком сильные и могущественные игроки, чтобы считаться с чувствами и правами таких, как я. Кто я для Айне? Только лишь орудие, способное вернуть ее в этот мир, расходник, который совершенно не жалко потерять. Главное — добиться цели. Было до глупого наивно полагать, что Эрис питает ко мне какие-то теплые чувства и хоть чем-то отличается от остальных богов. — Спасибо, что не стал скрывать. Полагаю, Айне нарочно не сообщила, предполагая, что жертвовать собой мне может не понравиться... — на последнем слове голос меня все-таки предал, и из веселой ироничной улыбки губы скривились от коротких рыданий.

Чего-то испугавшись, я прикрыла рот ладонью, а из широко распахнутых глаз потекли крупные слезы. Понимая, что Эрису только моих соплей не хватало, я отвернулась и хотела уйти из комнаты. Но мое запястье крепко обхватили, чтобы остановить. Сгорая от стыда, я нерешительно повернулась к богу, не желая поднимать мокрое от слез лицо.

Прошло несколько секунд. Эрис молчал. Я тоже. Но при этом он так и не выпустил моей руки, хоть и сбегать я уже не собиралась.

— Иза, — позвал меня мужчина. Я судорожно всхлипнула, всеми силами пытаясь призвать себя к порядку, но слезы предательски продолжали катиться из глаз. В груди было мучительно больно. Мне так захотелось тепла! Почувствовать себя нужной, необходимой. Сейчас, забыв про предстоящее испытание, я отчаянно желала ощутить родные объятия мужей — тех, кто меня любит, кому я нужна, кто не предаст, не осудит и всегда пожалеет.

От страшной мысли, что я могу лишиться этих нелюдей, горло опять перехватило. Меня стала затоплять паника. Я умру... Умру и покину их. Как я могу так с ними поступить? Я же обещала им, что никогда не брошу. Во всяком случае, по своей воле. А обстоятельства заставляют поступать именно так, если я хочу вернуть Айне в Елей!

Как она могла так с нами обойтись? Ведь с самого начала знала... Знала о том, что мне предстоит, но бездушно промолчала, предпочитая молча смотреть на то, как мы с мужьями стали дороги друг другу, чтобы в конечном итоге разлучить нас навсегда. Разве это не жестоко?

Сейчас я с ужасом понимала, насколько реальна угроза парней последовать за мной в случае моей смерти. Я не хотела этого! Я так желала для нас счастья! После всего, что мы пережили, неужели мы не заслужили? Почему мы должны положить свои жизни на алтарь ради процветания мира, который был так жесток к нам? Который мы никогда больше не увидим! Это нечестно, несправедливо!!! Это...

Задыхаясь, я больше не пыталась сдерживать слезы, чувствовала, как в душе разгорается негодование и обида на несправедливый мир и жестоких богов на фоне того, чем может все закончиться.

Совсем потерявшись в своем горе, я испуганно вскрикнула, когда меня дернули за руку, заставив упасть на постель, а после стремительно прижали к груди, не позволяя отстраниться. От неожиданности я стала вырываться, но ощутив успокаивающие поглаживания по голове и теплоту кожи под пальцами, перестала это делать. Замерев на секунду, я горько заплакала, бессовестно уткнувшись в голую грудь бога и робко прижав ладони к теплой коже.

Он дал мне еще несколько минут для истерики, за которые я заметно подмочила не только свою гордость, но даже его брюки, на которые падали мои слезы. Спасибо, не сопли со слюнями! Это меня безмерно радовало. После Эрис ненавязчиво отстранил меня и, утирая капли с моих щек, усмехнулся.

— Жалкое зрелище? — подсказала я со смущенной улыбкой, чувствуя некоторое облегчение после того, как устроила никому не нужный потоп.

— Скорее забавное, — хохотнул Эрис, позволяя мне отсесть.

— У меня всегда нос распухал после слез, — виновато заметила я, утирая платком сопливое курносое недоразумение у меня на лице. — Прости, — выдохнула я, слабо улыбнувшись. — Я не хотела, чтобы ты это видел. Прости. Нужно было все же уйти.

— Тебя так расстроили мои слова о кровавой жертве? Но почему? Это обычная

практика. Кровь всегда была в приоритете. Ну, кроме души, конечно.

— Я... Я не думала, что придется умирать. Я не была готова к этому, — зачем-то произнесла я, но хотя бы больше слез не было. Была какая-то апатия. Мысленно я понимала, что мы прошли слишком много, чтобы отступать. Да, я понимала, что вся наша миссия — жуткая затея. Уже несколько раз моя жизнь подвергалась опасности. Столько раз мы с любимыми были на грани! Спасала только мысль, что после всего мы, наконец, обретем счастливую жизнь вместе. Оставался значительный шанс на «долго и счастливо». Именно он гнал меня вперед, не давая даже задуматься о том, чтобы отступить. Что бы ни произошло, та призрачная счастливая жизнь перевешивала все риски. Она того стоила. Теперь же все мои надежды рушились со стремительной скоростью. И было горько. Больно и горько от того, что я так и не увижу этого «долго и счастливо» и не увидят мои мужья, которым я желала только счастья.

Несправедливо...

— О какой