что все одинокие женщины будут видеть во всех одиноких мужчинах потенциальных аферистов и побоятся заводить с ними серьезные отношения. Даже если эти мужчины будут порядочными и честными в своих чувствах и намерениях.

Викентий на минуту впал в ступор, ошарашенный такой перспективой, а потом честно признался, подергав мочку уха:

– Да, я как-то об этом не подумал. Но все равно, можно написать так, что женщины будут просто осторожны и не станут терять голову, – упрямо заявил он.

– Вы умеете быть настолько убедительны? – снова съехидничал Крячко.

Викентий или не заметил сарказма, или не обратил на него особого внимания, и сказал:

– В общем-то – да. Я, как признается большинство наших читательниц, пишу весьма убедительные статьи. Но для того, чтобы статья получилась такой вот хорошей и убедительной, нужны некоторые… Некоторые условия, так сказать.

Викентий искоса посмотрел на Льва Ивановича, а потом на генерала Орлова.

– Так вы возьметесь за расследование? Я все материалы, которые собрал, тогда передам следствию.

– Если все обстоит так, как вы, Викентий Игнатьевич, нам рассказали, то мы, конечно же, не можем игнорировать ни ваши слова, ни заявления от гражданок, которые вы принесли, – степенно ответил Петр Николаевич и многозначительно посмотрел на Крячко и Гурова. – Вы можете оставить все, что у вас есть, для ознакомления. Обещаю, это будет приложено в качестве доказательств к материалам дела.

– Конечно же, я все оставлю. Но у меня есть личная просьба к полковнику Гурову, – Викентий бросил нерешительный взгляд на Льва Ивановича. – Я правильно понял, что именно он будет назначен ответственным для расследования этого дела?

– Да, можете не сомневаться, – кивнул Орлов, пряча в уголках губ добродушную усмешку.

– Кто бы меня еще на этот счет спрашивал, – проворчал Лев Иванович и, обращаясь к Соловьеву, сказал: – Я против вашего участия в расследовании.

4

Слова Гурова не стали для Викентия громом среди ясного неба. По семилетнему журналистскому опыту он знал, что многие полицейские, особенно сотрудники уголовного розыска, не жалуют прессу. Викентий предвидел отказ и был к нему готов.

– Знаете, – сказал он спокойным и довольно твердым тоном, – мне стоило большого труда уговорить своего большого босса дать мне недельный отпуск за свой счет. И я не намерен возвращаться в Иваново только потому, что у вас предубеждения против представителей прессы. Я продолжу расследование самостоятельно, и вы не сможете мне помешать в этом.

Викентий задумчиво потер переносицу и добавил:

– К тому же у меня есть большой плюс: в отличие от вашего ведомства, женщины мне доверяют и становятся открытыми для диалога. Я уж не знаю, по какой причине это происходит, но со мной они становятся откровенны, как… как со своей лучшей подружкой. Если бы это было не так, мне бы никогда не удалось заполучить вот этих доказательств их глупости. – Он постучал по папке. – Знаете, для меня не столь важны статьи, сколько восстановление справедливости, – Викентий посмотрел прямо в глаза Льву Ивановичу. – Если бы это было не так, то я бы не пришел к вам, а продолжил расследование в гордом одиночестве, теша свое тщеславие и…

Викентий нахмурил брови и снова потер указательным пальцем переносицу, выдавая тем самым волнение.

– В общем, решать вам, полковник, но я от намерения не отступлюсь и продолжу расследование. С вами или без вас. – Викентий многозначительно посмотрел на Петра Николаевича и Станислава.

Гуров молчал. Остальные тоже молчали в ожидании ответа Льва Ивановича. Пауза затянулась. Наконец Орлов не выдержал:

– Викентий Игнатьевич, вы обещаете нам, что до конца расследования ни одна строчка не появится ни в вашей газете, ни в каком-либо другом издании? Вы умеете держать язык за зубами?

– Я уже сказал, что пришел сюда не ради славы или сенсации, а ради восстановления справедливости, – повторил Викентий. – Мне жаль женщин, которые, мечтая о любви, тепле и ласке, проявили сострадание и доброту и за эту доброту и сострадание незаслуженно были обмануты.

* * *

Вечером, сидя в своем кабинете, Лев Иванович слушал аудиозапись беседы Соловьева с женщинами, ставшими жертвами брачного афериста. И чем больше он вникал в ситуацию, тем больше понимал чувства Викентия Соловьева, который ратовал за поимку мошенника.

Поначалу вся эта затея с поиском жулика была ему не по душе. После разговора с журналистом в кабинете генерала они с Крячко обсудили ситуацию и пришли к единодушному мнению, что предполагаемая поимка виновника будет бесполезным сотрясанием воздуха. Вся проблема с наказанием таких вот брачных аферистов упиралась в законодательство.

Наказание за мошенничество по статье сто пятьдесят девятой Уголовного кодекса предусматривало или три вида штрафов, или обязательные работы сроком от трехсот шестидесяти часов до двух лет, или отбывание наказания от одного года до пяти лет. Все зависело от нанесенного ущерба. Но так как в большинстве своем женщины, зная наперед, что им никто не вернет деньги, не стремились заявить в полицию, то виновный, скорее всего, уйдет от наказания вовсе или срок за такое преступление получит ничтожно маленький, почти символический.

– Допустим, – объяснял Крячко Викентию, которого все-таки под давлением генерала Орлова пришлось включить в группу расследования, – что все обманутые нашим аферистом женщины подадут заявление по месту жительства. И что же? Гарантии, что преступник сядет дольше чем на три года, нет.

– Почему? – никак не понимал журналист. – Он выманил у них крупную сумму денег, и ему вполне могут впаять пять лет. Я специально знакомился с этой статьей. Читал информацию в интернете.

– Теоретически «впаять», как ты выразился, могут, – согласился Станислав. – Но фактически любой адвокат легко докажет на суде, что его клиенту дамочки сами отдавали денежки. В добровольном, так сказать, порядке. Так что доказать факт мошенничества получится разве что в одном или двух эпизодах, и то сомнительно. Вот если бы это было мошенничество, совершенное группой лиц в особо крупном размере и повлекшее за собой потерю квартиры, машины или прочей недвижимости, то тогда да – его бы посадили лет на десять. А так…

Крячко пожал плечами, показывая мизерность наказания по сравнению с той работой оперативников, которую нужно было бы проделать, стараясь отыскать веские доказательства виновности брачного афериста.

Но теперь, хмуро сосредоточившись на интервью, Лев Иванович все больше убеждался, что ловить таких наглых пройдох, которые пользуются жизненными обстоятельствами и слабостью женщин, обчищая их до нитки, так же важно, как и убийц. Одна из обманутых дам оказалась вдовой, которая не так давно потеряла мужа и все еще пребывала в стрессовом состоянии. Вторая – разведенка с семилетним сыном на руках и находящаяся на