на ее метания.

Слова Тира отозвались болью и ревностью в груди, но я заставила себя смолчать. Он искренне любил сестру и желал ей счастья, пусть даже с тем, кто изменил ей и заполучил к себе в постель его невесту. Если однажды мы отыщем Амира живым и сумеем вызволить из лап Первой стражи, я смирюсь с любым его решением. Даже если он поймет, что любит Лиру, и вернется к ней. Да, мне будет больно, но разве мое сердце удивить болью? Оно привыкло.

– И вы готовы закрыть глаза на мои чувства к нему? – выдавила я, не справившись со своей мерзкой пьяной половиной, перечившей голосу разума.

– Готов поспорить, однажды я сумел бы тебя завоевать, – самодовольно ответил Тир.

– Вы завоюете меня, а после пресытитесь и предпочтете другую постель. На стороне все в новинку, не то что в спальне опостылевшей жены. Я не прощу измену, даже если все это время сама буду любить другого. Скажите, Тир, что во мне такого? Я – не та женщина, к ногам которой падают первые красавцы империи. Неужели наш брак настолько выгоден вам?

Тир осушил остатки вина, тоскливо взглянул на опустевшую бутылку и выпалил:

– Знаешь, Амаль, ты не из тех женщин, в которых влюбляются с первого взгляда. Ты красива, я не спорю, но красоту эту при первом знакомстве всегда затмевает… страх. Твои глаза… они… как будто демоны смотрят через них прямо в душу. В первую нашу встречу я подумал, что ты – чудовище во плоти, пришедшее в мой дом. Разве мог я рассмотреть в тебе женщину? Да и вонь от вас с Беркутами стояла, мягко говоря, не соблазнительная. Но благодаря Амиру я взглянул на тебя по-новому.

– Благодаря Амиру?

– Он сказал, что ты мягче, чем кажешься, и лучше, чем я думаю о тебе. Сказал, что ради близких людей ты готова на все. Когда я увидел в тебе не только союзника, но и друга, то понял, что передо мной прекрасная женщина. Мне нужно жениться, и ты – та, которой я до сих пор готов это предложить. Я встал на твою сторону, ведь однажды ты встала на мою. Да, мне не под силу переделать свою натуру, но я предлагаю тебе то, в чем нуждается каждая женщина – защиту и надежность. Даже если однажды я полюблю другую, одно никогда не изменится – мое искреннее уважение к тебе. Я буду верен тебе, как самый преданный союзник. Разве важнее верность телесная верности душевной?

– В ваших словах есть истина, но я ничего не смогу с собой поделать. В меня с детства тыкали пальцами, за спиной называли байстрючкой и приблудой, судачили, что мать приворожила отца и подсунула ему ребенка, нагулянного от демонов. С тех пор у меня отвращение к супружеским изменам. Уж простите, воевода, но в таком случае я отрежу вам все, до чего смогу дотянуться. Разве о такой жене вы мечтаете?

– Ты же понимаешь, что мы можем не найти Амира? – проворчал Тир. Похоже, я задела его мужское самолюбие сильнее, чем могла предположить. Наверное, не так часто ему из раза в раз отказывала одна женщина.

– Понимаю, – кивнула я. – На этот случай у меня предусмотрен запасной план.

– Я даже предполагаю, кто этот план, – фыркнул Тир. – Даже демон оказался лучше меня.

– Не сравнивайте себя с кем бы то ни было, Тир. Вы отыщете себе жену получше меня. Уж поверьте. Все знатные девицы Адрама мечтают занять мое место. Вам есть из кого выбрать. Только прошу вас, выбирайте красивую. У вас должны родиться потрясающие дети.

Вежливо закончив разговор и оставив пока-еще-жениха переваривать непривычный для него отказ, я направилась к себе. Легкость, дарованная вином, испарилась под тяжестью ненужного разговора. Оставалось надеяться, что обида не вынудит Тира отказаться помогать мне. В одном он был прав: верность союзника важнее верности супруга. И в этой его верности я нуждалась.

Игла наверняка уже спала, поэтому я тихонько прокралась к кровати и, заметив в темноте комок из одеяла, осторожно опустилась на постель. Улеглась и закрыла глаза, но спустя несколько мгновений распахнула их. Рядом не слышалось дыхания.

Я твердо положила руку на кокон из одеяла и громко зарычала. Пальцы нащупали лишь пустоту. Мерзавка сбежала искать Амира!

* * *

Утро началось для меня слишком рано – до рассвета. Игла вернулась затемно, наткнувшись на нас с Эрдэнэ, готовых спустить с нее шкуру. Я не осмелилась посылать Беркутов ко дворцу в страхе, что их засекут, и в бессилии просто металась от ворот к дому и обратно. Наконец Дания сбросила мираж перед Беркутами и велела пропустить ее внутрь. Едва не падая с ног, она сделала всего несколько шагов, прежде чем навстречу выскочил Эрдэнэ. Он вихрем налетел на воспитанницу и крепко схватил ее за шкирку, встряхнув для верности.

– Ты чего делаешь, демон?! – заголосил Реф, мигом появившись рядом с Иглой.

– Как ты посмела сбежать? – рычал Эрдэнэ, не обращая внимания на лиса. – Дворец охраняет Первая стража! Ты тупоголовая, бесстрашная тупица, которой наплевать на тех, кто ее любит!

Я была полностью согласна с каждым его словом. Пока мы в страхе метались по дому, мне хотелось растерзать Иглу собственными руками, а еще лучше – закрыть самонадеянную дуру где-нибудь в подвале и не выпускать больше никогда.

Игла молчала, потупив взгляд. Секунды растягивались. Эрдэнэ отчаялся дождаться ответа и крепко обнял ее. Игла несмело обняла его в ответ.

– Почему от тебя пахнет дымом? – изумился он, отстранившись.

Игла вновь потупилась, но ответил Реф:

– Дания сожгла их конюшню, чтобы отвлечь внимание. Вот это порода Самиры! Вот это я понимаю!

– Чью конюшню? – опешила я.

– Дворцовую. – В голосе Рефа явственно слышалось негодование от моего недалекого ума. – Пока она полыхала, а конюхи спасали лошадей, мы прошмыгнули в корпус Первой стражи.

– Что?! – взвилась я.

– Я должна была осмотреть их тюрьму, – пробормотала Игла, так и не глядя на нас с Эрдэнэ. – Ни Амира, ни Ратнара там нет, но я нашла Иду.

– В общем, мерзавка мертва, – подытожил Реф и радостно перекувыркнулся в воздухе. – Дания отомстила за тебя, неблагодарная ты девица.

– Ты могла погибнуть, – пробормотала я и приблизилась к Игле почти вплотную.

Она подняла на меня взгляд и сжала губы в тонкую полоску.

– Со мной был Реф. Он помог мне. Без него я бы не сунулась к Первой страже. Амаль, я должна была проверить. Я так виновата перед ним. Я так виновата.

По ее щеке скользнула скупая слезинка, и