Едва успокоился снегопад, послышался волчий вой. Он то приближался, то удалялся, не стихая. Стая всю ночь кружила вокруг лагеря, не давая уснуть. Когда утром отряд продолжил путь, белые разбойники не отстали, мелькали в пределах видимости, оглашая окрестности азартным подвыванием. Нападать боялись. Слишком многочисленный у нас отряд. Преследовали в надежде, что кто-нибудь отобьется. Несколько раз пришлось отгонять их магией — огнем и ледяными стрелами. Но спустя какое-то время стая возвращалась.

— Федор, прогони их! — надула губки Дарья. Заметив мою скептическую улыбку, тут же состроила умилительную мордашку, захлопав ресничками, — Ну, пожалуйста! Ты же можешь!

Баронесса Адеркас фыркнула, глянув на подругу с усмешкой. Я заметил, что последнее время между подругами появилось нездоровое соперничество за мое внимание. Видят Боги, ни одной из них повода я не давал. Сами придумали себе непонятно что и играют теперь в какие-то свои игры. Главное, до ссор дело не доходит, а так пусть развлекаются. Лезть в эти разборки себе дороже. Но держаться от обеих теперь стараюсь на дистанции.

Зоряна тоже умоляюще взглянула в мою сторону, но промолчала. Она последнее время все больше отмалчивалась. Думаю виной всему усталость. Достается девочке. Травмы, обморожения, простуды. Она старается помочь всем, изводя себя. Пришлось объяснять людям, что молодая княжна, хоть и талантливая лекарка, но не железная. Потому неплохо было поберечь себя и не грузить девушку всякой ерундой типа насморка. Дарья, конечно, тоже старается помогать. Но у нее немного другая специализация. Хотя и боярыня без дела не остается. Путь через аномалию сказался на одаренных. Их источники резко выросли в мощи и емкости, что сопровождается очень неприятными и болезненными ощущениями. И если бы не Белозероская, боюсь половина людей была бы не в состоянии продолжать путь.

Пришлось приотстать от отряда и придавить хищников ментально. Не то чтобы я пошел на поводу у манипуляторши, или звери вызывали какие-то опасения, просто не очень приятное соседство, да и нервничает народ.

А через неделю вышли к людям. Очень вовремя. Зима уже полностью вступила в свои права. Только расположением местных Богов можно объяснить то, что мы пока не попали в настоящую пургу. Обычный снегопад с пронизывающим ветром не самое страшное в таких суровых местах. А вот если бы замело так, что собственную руку не увидеть, да еще на несколько недель, боюсь, пришлось бы снова разворачивать убежище, терпеть в гостях всю эту ораву, да еще и отбиваться от вопросов, почему раньше так не сделал, если мог. Хотя, сейчас, когда меня тут принимают за кого-то вроде Бога, может особо и не приставали бы. Но все равно, раздражают посторонние в доме.

Мы с Гуннаром и Рогнедой уже начали обсуждать возможность зимовки. Оставалось только добраться до более-менее пригодного места.

Опостылевшее белое безмолвие тундры, нарушаемое только скрипом снега под ногами и тяжелым дыханием уставших людей. И вдруг где-то на грани слышимости раздался собачий лай. Мы даже не сразу обратили на него внимание.

— Стой! Тихо! — скомандовала Рогнеда, уставшие люди тут же повалились в снег, — Собаки? — она недоверчиво посмотрела на меня, и когда снова послышался едва различимый лай, радостно улыбнулась, — Собаки!

— Что разлеглись⁈ К бою! — рявкнул Гуннар, яростно оглядев бойцов. Княжна непонимающе посмотрела на него, но, видимо вспомнив, что отряд один раз уже отбивался от стаи бродячих собак, нахмурилась. Я подошел к ней:

— Командуйте привал. Я пойду, посмотрю, что там за собаки.

— Может, парней отправим? — вмешался барон. Я лишь покачал головой. Если это опять дикая стая у разведки не будет шансов.

Идти было тяжело. Хорошо хоть теплой одеждой и обувью запасся еще в Кочках, спасибо Тихому. Как чувствовал, что до снега не управимся. Это еще нас Боги местные хранят… Впрочем, об этом я уже говорил. Правда, почему-то весь отряд считает, что и не Боги вовсе, а один конкретный Бог, которым почему-то назначили меня. Ну, да пусть себе, лишь бы проблем не создавали.

Лай становился громче. Потянуло дымком. И вот, забравшись на очередной холм, я увидел перед собой стойбище. Четыре чума рядком, нарты, неподалеку пасется довольно крупное стадо оленей. И собаки, которые давно уже унюхали чужака и сейчас с яростным рычанием неслись на меня. Правда, почувствовав мое давление, спустя мгновение, так же быстро, поскуливая, умчались обратно, где прижались к ногам трех вышедших из чума мужчин, которые настороженно вглядывались в мою сторону, сжимая в руках луки с уже наложенными на тетиву стрелами.

— Не стреляйте, — громко произнес я на словенском, поднимая руки, — Я пришел с миром.

Дошли! Они все же дошли! Сделали то, что до них считалось невозможным! Сколько смелых, отважных, подготовленных не в пример им сгинули в проклятых Заброшенных землях. А они сунулись в самую их глубину и вернулись! Ладно, пусть не в самую, но все равно туда, где до них не мог пройти никто! И все благодаря Федору. Или правильней все же Тюру? Кто же ты, господин Раевский? То, что ты не простолюдин понятно даже помешанной на сословных предрассудках Белозерская. Простолюдины не умеют так сражаться, командовать, разбираться в людях. Неделю он пробыл наедине с ершистым забиякой Буйносовым и необузданный княжич теперь едва не заглядывает парню в рот. И нет в этом никакого подобострастия или фанатичной веры, как у других гвардейцев, считающих Федора божеством. Лишь уважение воина к более сильному и опытному воину.

Рогнеда, прикусив губу, посмотрела на командующего отрядом парня. Ее отряд! Люди ее рода! Беспрекословно слушаются чужака, едва он посмотрит на них! Да что говорить о гвардейцах⁈ Сам барон! Непобедимый Железный Гуннар, до того, как поступить на службу к Бежецким, водивший вместе с отцом нынешнего Великого Князя ватаги ушкуйников аж до Средеца и Андрианополя, после чего эллины притихли на долгие десять лет, прислушивается к этому мальчишке! А она? Ей самой рядом с Федором легко и спокойно, как когда-то в детстве рядом с папой. Сильным, надежным, добрым.

Княжна вгляделась в лица остальных девушек.

Зоряна, стоит, прижавшись к ее плечу. По алым от мороза щекам сестры текут счастливые слезы. Она молодец! Род может гордиться ей!