Шрифт:
Закладка:
— Я не знаю, что сказать. Мое сердце болит за тебя.
Кажется, от моего комментария ему становится не по себе, он отводит от меня взгляд, как будто ищет, на чем бы еще сосредоточить свое внимание.
— Мы продолжим твой урок завтра, — говорит он.
— Я проголодался.
— Я приготовлю ужин. Ты делал это последние пару дней.
— Меня это не беспокоит.
— Тебя ничего не беспокоит, не так ли? С легкой улыбкой я прохожу мимо него, направляясь к дому, но при воспоминании о его истории печаль наполняет мое сердце. Он был всего лишь маленьким мальчиком, когда его забрали в Калико. Не намного младше моего собственного брата.
Я хочу сказать, что моя мать ни за что не осталась бы в стороне и не отдала моего брата, и, возможно, это правда.
За исключением того, что она так охотно сдала меня.
Глава 3 1
Я устраиваюсь на диване, натягиваю одеяло на ноги и открываю страницу, на которой остановилась в своей книге.
Дверь в комнату открывается, и входит Титус, неся два кувшина, в его глазах светится что-то, что я могла бы принять за волнение, если бы думала, что этот человек способен на такие эмоции. Он направляется на кухню, где ставит кувшины на столешницу, прежде чем порыться в шкафчиках.
Любопытство заставляет меня последовать за ним, и я вижу, как он наливает жидкость из одного из кувшинов в стакан.
После недолгого нюхания он отпивает глоток, резко качает головой и опрокидывает остаток обратно.
Я подхожу сзади, привстав на цыпочки, чтобы заглянуть ему через плечо.
— Что это?
— Домашнее вино из бузины. Он наливает еще один бокал и протягивает его мне, который я нюхаю, точно так же, как и он.
Мощный.
Я никогда не пробовала никакого алкоголя, кроме вина для евхаристии, святой крови Христа, вкус которого, насколько я помню, был божественным. Моя мать всегда говорила мне, что вино — это приобретенный вкус, и я всегда шутила, что, должно быть, была вампиром, хотя мне и нравился его вкус.
Она, конечно, не нашла это смешным.
Я наклоняю стакан, чтобы сделать маленький глоток, и мой язык поджимается в тот момент, когда он соприкасается, землисто-терпкий аромат танцует на моих вкусовых рецепторах. Облизывая губы, я закрываю глаза и открываю их в улыбке.
— Еще.
Изогнув бровь, Титус наливает еще немного в стакан, затем берет отдельный стакан для себя, который наполняет почти доверху.
— Где ты это нашел?
— В сарае, в первый день здесь. Там есть несколько бутылок этого.
— На вкус как абсолютный грех. Восхитительно.
— Это также ударит тебя по заднице, если ты не будешь осторожна.
— Я очень осторожна. Я беру на себя смелость наполнить свою чашку до краев и несу свой напиток в гостиную, улыбаясь, когда его взгляд провожает меня. Я плюхаюсь на диван, чуть не расплескивая вино, когда оно расплескивается по бокалу.
— Я не позволю надавать мне по заднице.
Титус садится на пол напротив меня с бокалом в руке.
— Ты снова читаешь?
— Да. Хочешь, я почитаю вслух?
— Да.
— Я не наскучила тебе до слез в прошлый раз?
В его глазах появляется застенчивость, когда он опускает взгляд на свой напиток.
— Мне нравится звук твоего голоса.
Пряча улыбку в стакане, я делаю большой глоток, проглатывая жгучий запах алкоголя, который у меня теплеет в животе. Я продолжаю с того места, на котором мы остановились, читая ему, и поверх книги время от времени ловлю его пристальный взгляд, прежде чем он быстро отводит его.
Как будто он смущен.
Всю мою жизнь меня заставляли верить, что альфы — это сексуально заряженные звери, которые берут без спроса. Однажды я подслушала, как соседская девочка, чей отец работал в Калико до того, как она закрылась, говорила о них как о бессердечных, безмозглых машинах, которые нацелились на женщин, когда совершали набеги на ульи, и вынюхивали всех девственниц, чтобы разграбить.
Тем не менее, этот парень даже не может смотреть на меня, не отводя взгляд.
С каждой главой мои мышцы становятся теплыми и мягкими, а голова светится от растущего веселья. Вскоре я напрягаюсь, чтобы разглядеть слова на странице, и замечаю легкую невнятность своего голоса, которая вызывает некоторое раздражение. Однако, чем больше я сосредотачиваюсь, тем хуже, кажется, становится.
В середине предложения у меня в горле возникает икота, и я нелюбезно фыркаю, прикрывая рот рукой.
— Упс.
То, что кажется легкой улыбкой, растягивает губы Титуса, и я опускаю книгу, полностью очарованный этим зрелищем. Я впервые вижу, чтобы Альфа так улыбался. Может быть, вообще.
— Ты… удивлен? Я тону в волнах янтаря, когда он поднимает на меня свой пристальный взгляд.
— Очень.
— Было так смешно? Я прочищаю горло в жалкой попытке быть серьезной, что только усиливает его улыбку.
— Ты пьяна.
— Нет. Пьяная. Я… Что? Я даже не знаю, к чему я клоню с этой мыслью. И я не осознаю, что вскочила на ноги, пока не делаю шаг вперед и не замечаю, как вздрагивают мышцы Титуса, как будто он пытается поймать меня.
— Я просто… собираюсь включить музыку.
Он поднимает колени, плотно прижимая ноги к телу, расчищая мне путь к проигрывателю компакт-дисков.
— Я же говорил тебе полегче с вином. Оно крепкое.
— Я Дочь…. Я выпила много вина. Кровь Христа и все такое. Я машу рукой в знак отказа и, спотыкаясь, бреду вперед.
Титус фыркает, отворачиваясь от меня, и качает головой, что я воспринимаю как насмешку или неодобрение.
Прежде чем я даже осознаю это, я стою над ним.
— Ты думаешь, кровь Христа забавная? Он умер.
Для о'синов.
— Нет, я не думаю, что Кровь Христа» смешная». Юмор в его голосе неожиданный и странный, если только это не просто мое душевное состояние, интерпретирующее это таким образом.
— Тем не менее, ты забавляешься.
— Поняла, кто я такой?
Он поднимает свой бокал, чтобы сделать еще глоток, но я вижу ямочки на его щеках, которые говорят мне, что он снова улыбается.
Слегка обеспокоенная его весельем, я ковыляю к проигрывателю компакт-дисков и нажимаю кнопку воспроизведения. В тот момент, когда начинается музыка, я раскачиваюсь в такт «Останься со мной» Бена Э. Кинга. Напевая слова, которые я помню с детства, я танцую, направляясь к своей чашке, чтобы сделать еще глоток. Когда я поворачиваюсь, Титус все еще стоит на коленях, его полупустой бокал с вином болтается в его руке, голова наклонена, когда он наблюдает за мной.
Щелкая пальцами, я пересекаю небольшое пространство и дергаю за руку, которую он опирает на свое вытянутое бедро.
— Давай. Потанцуй со мной.
— Я не танцую.
Я беру
