Собственно говоря, это было понято гораздо раньше и были отдельные активные протесты, но широкого общественного движения в этом роде еще не было. Широкое общественное движение началось в той самой среде, которая послужила главной поддержкой большевикам в их перевороте, то есть в рабочей среде, а именно к весне 1918 года рабочие массы Петрограда выступили с ярким и резким протестом против всей политики Совета народных комиссаров. К этому времени петроградские заводы начали испытывать резкий кризис вследствие того, что большевистское хозяйничанье в корне убило всякую возможность организованной промышленности, а также и вследствие того, что с захватом немцами наших южных областей — Донецкого каменноугольного бассейна и Украины — прекратился подвоз не только пропитания, но и всех тех сырых материалов, которые необходимы были для продолжения работы на заводах. Рабочая масса, состоявшая главным образом из пришлых из деревни людей, не связанная с рабочим классом никакими кровными интересами, пришедшая из деревни только на время войны, неразвитая и неграмотная, хлынула к себе обратно в деревню; в Петрограде же осталась лучшая часть пролетариата, наиболее сознательная, та часть его, существование которой самым тесным образом связано с организованной промышленностью. К этому времени из 400 ООО с лишком рабочих, составлявших рабочее население во время войны, осталось приблизительно 132 000 наиболее сознательных квалифицированных рабочих. На эти 132 тысячи около 100 тысяч не доверяли политике Советов. Не доверяли их политике и матросы минной дивизии, стоявшей в это время на Неве. В матросской среде также быстро наступило отрезвление, особенно когда они увидели, что опасность, принесенная большевиками, грозит не только целости России, но и целости тех остатков флота, которые удалось сохранить. Матросы несколько раз уже выступали в Петрограде с требованием отставки Совета народных комиссаров и даже подготовляли организованное выступление совместно с другими протестующими элементами против Советов. Но рабочие не могли протестовать в том учреждении, которое говорило якобы от их имени, то есть в Совете рабочих депутатов, ибо Совет, несмотря на короткий срок, успел выработать такие методы выборов, за которыми нельзя было угнаться никаким архибуржуазным государствам, и поэтому, не имея возможности добиться на общих перевыборах в Совет согласия не посылать туда своих депутатов, рабочие решили устроить организацию, параллельную Советам, и в апреле месяце 1918 года созвали так называемую «Конференцию уполномоченных от рабочих от заводов и торгово-промышленных предприятий города Петрограда и его окрестностей». Эта конференция представляла собой с лишком 100 тысяч рабочих, на общее количество 132 тысяч человек, бывших в это время в Петрограде. Конференция протекала бурно и, несмотря на все попытки большевиков сорвать ее, вынесла резолюцию — «наказ» — к рабочему классу всей России, в котором в ярких красках описывалось все несчастье, обрушившееся на Россию, и весь тот вред, который Совет народных комиссаров и большевистская политика принесли России. Этот наказ, написанный в яркой и красивой форме, был внутренним криком души отчаявшегося, обманутого и преданного народа. В нем говорилось, что большевики обещали всеобщий демократический мир, а вместо этого дали унижение и позор Брест-Литовского мира и жесточайшую Гражданскую войну на бесчисленных внутренних русских фронтах; что они обещали народу хлеб, а вместо этого дали голод; что они обещали свободу, а принесли с собой жесточайший произвол, уничтожили свободу слова, свободу собраний, свободу личности; что они обещали народу честный созыв Учредительного собрания, а вместо этого убили всякое проявление самоуправления и народовластия, разогнав все земские и городские самоуправления. Наказ заключался требованием немедленной отставки Совета народных комиссаров, передачи всей власти Учредительному собранию и приглашал всех рабочих России действовать дружно. Была избрана специальная делегация к рабочим города Москвы для того, чтобы и Москва начала подобное же движение. Эта делегация приехала в мае месяце в Москву, и среди рабочих Москвы, и без того волновавшихся, началось очень сильное брожение, которое закончилось созданием подобной же конференции рабочих города Москвы. Советская власть пыталась арестовать делегацию, но была принуждена отказаться от этого под давлением московских рабочих. В то же самое время появилось аналогичное воззвание железнодорожников, в котором указывалось на то, что в скором времени железные дороги будут принуждены остановиться, если подобная политика будет продолжаться, и точно так же требовалась передача всей власти Учредительному собранию и отставка Совета народных комиссаров. В ряде городов в связи с этим начались сильные рабочие беспорядки. В Колпине большевики были вынуждены расстреливать рабочих; в Сормове, около Нижнего Новгорода, произошли аналогичные расстрелы рабочих.

Между тем крестьянство внутренней России, голодающее, не имеющее подвоза ни из Украины, ни из других богатых хлебом мест, стало, в свою очередь, сильно волноваться. В ряде губерний произошли беспорядки. Эти беспорядки были в губерниях: Смоленской, Воронежской, Тверской, Тамбовской, Рязанской и Московской. Были восстания и так называемых солдат-фронтовиков в Самаре, Саратове и иных городах Поволжья. В Самаре и Саратове восставшим удалось захватить на несколько дней в свои руки власть, но, ввиду того что движение это было не организованное, а чисто стихийного характера, большевикам не стоило большого труда его подавить. Союз солдат-фронтовиков состоял из солдат, главным образом уроженцев занятых немцами губерний, не желавших после Брест-Литовского мира сложить оружие и образовавших свой союз под предлогом несения нейтральной караульной службы главным образом в приволжских городах. Большевики не хотели вступать с ними в конфликт и оставили их на службе, и при каждом удобном случае эти солдаты восставали.

В ряде городов началось сильное движение в рядах самой Красной армии. Как известно, большевики очень недоверчиво относились к тем вооруженным силам, на которые они опирались. Так, в Петрограде Октябрьский переворот был произведен матросами и некоторыми гвардейскими полками города Петрограда. Через несколько недель эти полки, которым перспектива Брест-Литовского мира казалась позорной, были уже разоружены. Из 1-го контингента Красной гвардии наиболее сознательные рабочие ушли сами. То, что пришло потом, в свою очередь, постепенно разоружалось большевиками, и Красная гвардия превращалась в Красную армию. Многие части Красной армии, в свою очередь, разоружались; матросы минной дивизии были разогнаны также. В конечном итоге большевиками выработался особый вид наемной армии, состоявшей из военнопленных, главным образом мадьяр, китайцев, работавших раньше на Мурманской железной дороге, латышских частей, примкнувших почти целиком к советской власти, и подонков русского населения, польщенных громадными деньгами, которые платила им советская власть, легкостью службы, привилегированным положением и, главным образом, возможностью хорошего питания, ибо все это время вся внутренняя Россия страшно голодала и только Советы и Красная