Шрифт:
Закладка:
Ввиду того что добровольчество не могло дать результатов, необходимых для защиты такой большой территории, и ввиду того что население предпочитало мобилизацию, было решено объявить мобилизацию, и декретом правительства от 5 июля был объявлен призыв в ряды Народной армии всех родившихся в 1897-м и 1898 годах.
Ввиду критического положения города Сызрани мною 3 июля эта мобилизация была уже объявлена, с тем чтобы 6 июля она была закончена. Население охотно откликнулось, и все мобилизованные по городу Сызрани в количестве двух с половиной рот к 6 июля вечером были уже в казармах.
7 июля, после первых учений, они уже вышли на позиции, но в этот же день вечером наши измученные части отступили в самый город и перед нами встала дилемма: или принять бой в степях Сызрани, что было обречено на верную неудачу, и потерять вместе с городом все те силы, которые нам удалось сорганизовать, а также и мост через реку Волгу, являвшийся для нас совершенно необходимым для дальнейшего движения во внутреннюю Россию, или же уйти из города, оставив его во власти большевиков, с тем чтобы потом попытаться взять его снова. Как ни было тяжело последнее решение, пришлось скрепя сердце принять его, и в ночь на 7 июля мною было приказано очистить город.
Женщины и старики тех семейств, которым угрожала большевистская резня, иначе говоря — большинство рабочих и все так называемые интеллигентские и буржуазные семьи покинули город. Вместе с войсками ушло почти все рабочее население Сызрани, и войска укрепились на позиции у Батраков, в 4 верстах от города.
8 июля утром большевистские войска вошли в город и немедленно же принялись за грабеж несчастного города. Женщины и старики, которым удавалось в это время уйти из города, прибегали к нам и рассказывали о том, что творилось в городе. И вполне понятно настроение мобилизованных и рабочих Сызрани, бывших с нами на позиции, при этих рассказах. Они все рвались в бой и требовали немедленной атаки. Но большую часть тех немногочисленных подразделений, которые защищали Сызрань, пришлось отправить на отдых в Самару ввиду их безумной усталости, а из Самары, им на замену, пришли батальон 1-го чехословацкого полка и часть Народной армии под командой подполковника Генерального штаба Каппеля, к тому времени уже известного вождя Народной армии, простиравшей свои действия в районе Ставрополя, Климовки и Новодевичьего. В общем, вместе с рабочими и мобилизованными города Сызрани наши силы составляли около 2 тысяч человек, причем отряд Каппеля, как посланный в глубокий обход на железную дорогу, в самой атаке города не участвовал. В атаку города пошло не более 1500 человек против тех 4 тысяч, которые были в Сызрани.
10-го утром атака началась, и это было чудесное зрелище, когда в лучах восходящего солнца атакующие части огромным полукругом охватили город и на расстояние 3½ верст с криком «Ура!» бежали в штыковую атаку. Отряд меньшевиков, железнодорожные рабочие, мобилизованные части Народной армии, добровольческие роты и чехословаки — все это соперничало в своем порыве и мужестве. Люди на перебежках оставались стоять во весь рост и выдерживали ужаснейший огонь пулеметов и артиллерии, не отвечая выстрелами, и, когда я спрашивал мобилизованных, почему они не стреляют, они отвечали: «Ведь там наши родные, и мы не можем стрелять».
В 9 часов утра мы на плечах большевиков уже вошли в город. В городе нам представилась ужасная картина. Уже на передовых позициях в патронных двуколках мы находили странные вещи: дамские ботинки, шляпки, граммофоны, фотографические аппараты. В городе во всех больших зданиях — в нашем бывшем штабе и штабе большевиков — образовались склады награбленного: горы носильного платья, белья, всевозможных товаров, серебряных и золотых вещей.
Жители рассказывали, что, войдя в город, большевики немедленно начали громить магазины и квартиры железнодорожных рабочих и всех состоятельных людей. И действительно, все было разбито. На станции мы захватили поезд, груженный награбленным. Те наивные рабочие, которые, сочувствуя нам, остались все же в городе, были расстреляны.
В моих руках было оригинальное донесение одного из командующих матросским батальоном, в котором он говорил, что он не потерпит, чтобы его солдаты в Сызрани арестовывались, в то время как все остальные части войска грабят город. «Если это будет продолжаться, — добавляет он, — то я введу и своих солдат в город для того, чтобы и они могли принять такое же участие».
Бои под Сызранью были характерны тем обстоятельством, что здесь воочию произошло столкновение подлинных народных сил с наемными войсками большевиков. Действительно, 10-го утром к городу бежали с криком «Ура!» рабочие, крестьяне, интеллигенция, все политические партии, за исключением советских, в то время как в городе находились латыши, мадьяры, китайцы и красноармейцы, грабившие свой собственный город.
Это сравнение невольно бросалось в глаза, и каждому было ясно, с кем народ и кто против народа. Успех Сызрани, точно так же как и успех на всех остальных фронтах, поставил перед нами вопрос, что делать. В это время в Самару прибыл военный французский агент при чешском национальном совете комендант Альфонс Гине, который на общем собрании военных руководителей заявил нам, что согласно союзному плану нам необходимо продолжать наши завоевания на Волге, для создания и удержания в своих руках Волжского фронта до той поры, пока не подойдут союзники, а союзники, по его словам, должны были подойти очень скоро. Это вполне отвечало тому плану, который был выработан союзными и русскими организациями в Москве и по которому волжский плацдарм, приблизительно от Казани до Саратова, и Северный фронт у Вологды должны были быть созданы возможно скорее. Это подтверждалось тем обстоятельством, что мы знали о высадке союзных войск в Мурманске и Архангельске, об их боях в направлении Вологды и о прокламации американского посла Френсиса в Архангельске, в которой он призывал русский народ к борьбе против большевиков, обещая им помощь всех союзников.
Альфонс Гине сказал нам, что в целях союзников и России нам необходимо торопиться со взятием городов Симбирска,
