этой женщине всем сердцем, но жениться и не помышлял.

А через полгода пришли деньги от Сергея, и Николай торжественно вручил их Робаку.

Тот внимательно пересчитал купюры и, осклабившись, добавил:

– Если мсье Савин когда-нибудь захочет избавиться от бриллиантов, старый Робак к его услугам.

Николай повторил, что не имеет никаких бриллиантов, и с облегчением покинул мрачный дом ростовщика. У него еще оставалась приличная сумма, и Николай, отложив несколько сотен франков, решил рискнуть – поставить всю сумму в казино сегодня вечером.

Мадлен выпросила у него пятьдесят франков. Подруга Катрин приглашала ее на скачки и советовала сделать хотя бы небольшую ставку.

– Жаль, что ты не хочешь пойти со мной. – Она вертелась у зеркала, поправляя и без того идеальную прическу. – На лошадях тоже можно заработать.

– Правильно, – согласился с ней корнет, – при условии, что разбираешься в лошадях и сделаешь ставку на нужного коня. В противном же случае можно так же лишиться денег, как и в любом казино.

Девушка капризно надула губки.

– Ты считаешь, что я буду ставить, ничего не узнав о лошадях? – обиженно проговорила она. – Ошибаешься. Катрин познакомит меня с букмекером, которому после выигрыша отстегивают несколько франков. Он всегда дает правильный совет.

– Букмекер тоже может ошибаться, – возразил Савин, пересчитывая деньги. – Он владеет лишь общей информацией, но не имеет точных сведений о состоянии здоровья лошади в момент забега. Подумай и об этом.

– Ах, пятьдесят франков – не такая большая сумма! – Мадлен махнула на прощание рукой и исчезла.

Савин подошел к зеркалу и провел расческой по пшеничным волосам, отметив, что они значительно поредели после всех волнений, а виски посеребрила седина, и они казались чуть тронутыми пудрой.

Тем не менее собственный внешний вид ему понравился. Корнету перевалило за тридцать, но годы и бурная жизнь почти не оставили отпечатка на свежем, гладком лице, на горделивой осанке, как бы жалея мошенника.

– Мы еще повоюем. – Николай подмигнул своему отражению и, положив в карман бумажник, отправился проторенной дорожкой в казино.

Говорят, что жизнь полосата, как зебра: белые полосы чередуются с черными.

Белая полоса в жизни корнета закончилась очень быстро. Первое время он прилично выигрывал и даже купил прелестных английских лошадок и бричку. Но вскоре везение закончилось. Когда Николай проиграл все деньги, он подумал, что в его жизни все-таки больше черных полос.

В тот день корнет не стал одалживать ни сантима – иногда он так делал, чтобы потом попытаться отыграться с малой суммы.

Опустив голову, корнет сел в бричку и хлестнул лошадей. Через квартал бричка влилась в поток экипажей, которые везли со скачек красных от возбуждения мужчин и женщин.

Савин окинул поток карет тревожным взглядом и понял, что до города придется добираться шагом. Полицейский, высокий и стройный молодой человек, свистками направлял движение. Все держались правой стороны.

Сначала корнет соблюдал все правила, но потом кровь, разгоряченная палящим солнцем и проигрышем, ударила в голову, и, хлестнув лошадей по холеным крупам, он выехал на левую сторону и помчался по проспекту.

Молодой полицейский пронзительно свистнул, но Николай не обратил на него никакого внимания. И тогда, рискуя покалечиться, сержант бросился под копыта лошадям и схватил узду.

Лошади послушно остановились, и полицейский обратился к Савину, не теряя спокойствия – будто не произошло ничего особенного.

– Будьте добры, мсье, вернитесь в правый ряд. Видите, никто, кроме вас, не нарушает правила.

– Пошел к черту, – буркнул разозленный корнет, но сержант не отставал:

– Я не позволю вам ехать так, как хочется. Будьте добры вернуться.

Савин вылез из брички и отвесил полицейскому хлесткую пощечину. На бледной щеке сержанта появилось красное пятно, и улица загудела, зашумела.

Два дородных полицейских, неизвестно откуда взявшихся, мигом скрутили упиравшегося