Селена пожимает плечами.

– Я пытаюсь. Я пытаюсь… – доносится до меня её шёпот.

* * *

Через неделю мы достигаем небольшой деревушки около границы. Она настолько крохотная, что здесь нет даже постоялого двора – путешественники попросту не останавливаются в этих краях, предпочитая передвигаться от города к городу. Да и, если честно, я бы вообще с радостью избегал каких-либо остановок. Не хочется задерживаться в дороге ни одной лишней минуты. Однако нам всё же приходится останавливаться: лошадям Шона, как и ему самому, требуется отдых.

Стоит деревенским крышам появиться в поле моего зрения, как я натягиваю капюшон Селене на голову – лишний риск нам ни к чему.

– Проведём здесь ночь, – тихо произношу я и осторожно шнурую плащ девушки. – Этим людям не до тебя, но стоит перестраховаться.

Скольжу взглядом по домам – эта деревня не принадлежит народу Воздуха, хоть и расположена на их территории. Здесь живут люди с самых разных концов Рэддхема, вдали от центральных дорог и столиц. По большей части, конечно, люди из Дома Земли. В одной деревушке могут бок о бок жить представители пяти различных народов – в этом и состоит необычность подобных деревень.

Она хмыкает, а затем приподнимает край капюшона.

– Где мы будем ночевать? Тут, в повозке? – кривит губы Селена. – Спать под открытым небом безумно романтично, но тут жутко холодно.

– Ты считаешь меня настолько жестоким? Ай-ай! – смеюсь я. – Нет, мы не будем спать в повозке. Останемся на ночь у знакомой Шона. На полу-то спать всяко романтичнее, чем в повозке, да?

Улыбаясь, она поправляет капюшон и откидывается на мешки. Я не вижу её глаз, но уверен, что она прикрыла их, вслушиваясь в шелест сухой листвы под колёсами.

Мы достаточно быстро минуем улочки; повозка тормозит возле одного из самых крупных домов в деревне, двухэтажного и относительно нового. Стены, фундамент, окна – всё совершенно целое.

Соскакиваю, протягивая руки Селене. Она доверчиво вкладывает свои ладони в мои, чуть сжимая, чтобы спуститься с повозки. Земля под ногами довольно влажная; приходится медленно продвигаться к аккуратно выложенной дорожке из камня. Грязь липнет к сапогам, неприятно чавкая, и оказывается настолько вязкой, что одно неосторожное движение может привести к падению. Кривлю губы, приподнимая ногу в попытке стряхнуть налипшие комья. Шона, кажется, это вообще не заботит: он мчится ко входу и отрывисто стучит по деревянной двери.

Та распахивается практически сразу, словно нас уже ждали. Выходит женщина лет сорока пяти, может, пятидесяти, и первое, что бросается в глаза, – копна густых каштановых волос. При каждом пружинистом шаге кудряшки подскакивают, колышутся, рассыпаются по плечам. Она быстро перекидывается с Шоном парой слов, а затем широко улыбается, выглядывая из-за его спины.

– Такой холод, такой холод. Быстрее проходите в дом. За сапоги не переживайте. – Сначала женщина хватает за локоть Селену, а потом – меня. – Вам просто необходимо переодеться! И искупаться. И выпить горячего чая. – Она провожает нас в дом, игриво подмигивая.

Мы с Селеной мнёмся в небольшой прихожей, пока незнакомка быстро проскакивает мимо, не забывая бормотать: «Разуваемся, разуваемся». Вглядываюсь в дверь – на заходящего Шона. Улыбка на его губах становится шире, морщинки расползаются возле глаз, как паучьи лапки. Он утвердительно кивает, как бы давая понять, что можно расслабиться.

– Сколько мы здесь пробудем? – шепчет Селена, нагибаясь, чтобы расшнуровать сапоги, – кажется, она излишне напряжена.

– Не переживай по этому поводу. Переночуем и отправимся завтра в обед. Задерживаться не имеет смысла. – Прислоняюсь к стене спиной, снимая обувь.

Пропускаем Шона вперёд, а затем неуверенно плетёмся вслед за ним. В воздухе витает запах свежей еды, и желудок сводит – я даже не осознавал, насколько сильно проголодался. Во время поездки мысли занимала уж точно не еда. Прикрываю веки, блаженно вдыхая пряный аромат, – здешняя еда пахнет совершенно иначе. Не жидкая похлёбка, не пресный хлеб. Это нормальная еда.

– Вам необходимо хорошо поесть перед вечерними развлечениями. – Женщина болтает без умолку, выставляя на стол тарелки.

– Что за развлечения? – опережает меня Селена.

Шон ничего не говорил о местном празднике, и теперь напрягаюсь уже я, спешно переводя взгляд на мужчину.

– О! Шон не рассказал вам? – ослепительно улыбается хозяйка дома. – Сегодня мы провожаем зиму. Завтра первый день весны, молодые люди. И эту ночь принято праздновать! С кострами, танцами, едой!

22 глава

Селена

Вода в лохани настолько горячая, что пар поднимается под потолок плотным облаком. Приходится дышать как можно глубже, чтобы глотнуть свежего воздуха. После промозглой улицы даже не хочется покидать эту душную комнату. Волосы около шеи и на висках завиваются и прилипают к распаренной коже. Дождь стучит по окну ещё сильнее. Я морщусь. Стоит только представить, что мы не преодолели и половину пути, как становится не по себе – нет никакого желания тащиться по холоду, а затем по жаре.

Как только я медленно опускаюсь в воду, с моих губ слетает стон – стон наслаждения. Я грезила о тёплой ванне все эти дни, и вот моя мечта исполнилась. Ныряю в лохань с головой. Вода смывает не только грязь и пот, но и плохие мысли, преследующие меня несколько дней подряд.

В прошлом мире Мария как-то сказала одну занимательную вещь. Когда мне снились кошмары, она подводила меня к раковине, включала кран, обнимала за плечи и тихо шептала: «Куда утекает вода, туда пропадает и плохой сон». Мне становилось легче не оттого, что этот своеобразный «фокус» срабатывал, а потому, что приходилось задумываться – правда ли вода настолько живая, что в её силах забирать с собой плохие видения и слышать мои слова?

Когда лёгкие начинает жечь от недостатка кислорода, выныриваю, цепляясь за металлические бортики. Глаза неприятно пощипывает. Подношу ладонь к лицу, пытаясь смахнуть капельки, и тут же раскрываю веки, чувствуя тяжесть мокрых ресниц. Перед взором мелькает россыпь пятнышек и звёздочек. С губ срывается недовольный стон. Откидываю голову на бортик и вновь прикрываю глаза.

Вместо привычной темноты перед внутренним взором почему-то встает озеро. То самое, из которого меня вытащили Агата с Элиотом.

Я сижу посередине прозрачного льда. Обнажённая кожа не чувствует холода, хотя я инстинктивно обхватываю плечи ладонями, прижимая колени к груди. Вокруг озера возвышаются плавные изгибы сугробов. Зима словно властвует здесь всё время: снег никогда не тает, а лёд не сходит с озёрной глади. Вечная мерзлота. От этой мысли всё внутри сжимается, а по позвоночнику бегут мурашки. Осторожно тянусь к ледяной корке – пальцы ощущают ее твёрдость.

Опускаю взгляд, всматриваясь в белые прожилки. Пытаюсь сдвинуться,