Гедимин кивнул и снова взялся за резак.

…Айрон, вынув ладонь из перчатки манипулятора, повернулся к ремонтнику и вскинул руку — «Готово!» Сармат заглянул под уплотняющееся защитное поле, кивнул и жестом отправил лаборанта на дезактивацию. Пропустив его к двери, он подошёл и посмотрел на три урановые сферы вблизи.

Их поставили по отдельности, на расстоянии друг от друга, — на этом настоял агент Ведомства. Гедимин, вспомнив описание цепной реакции на омикрон-квантах, спорить не стал и указания выполнил. Сейчас защитные купола над сферами побелели — излучение, окрашивающее их в зелёный цвет, не проходило сквозь слой урана даже с помощью обсидиановых линз. Газоотводы уже работали, датчики считали объём отходящего кислорода, — реакция внутри урановых пластин шла довольно бурно, и Гедимин надеялся, что не ошибся в расчётах, и сферы не треснут раньше времени.

Закончив осмотр штатных облучателей, он подошёл к непрозрачному куполу над экспериментальным и уменьшил плотность поля. Оно немедленно вспыхнуло зеленью. Процесс шёл, и довольно бурно, судя по щёлканью датчика на газоотводе. Урано-ирренциевый брусок увеличился в объёме, и на его поверхности появилось несколько небольших каверн. Отколовшиеся части лежали рядом. Гедимин настороженно сощурился — дело шло к тому, что через месяц из-под купола придётся выметать кучку радиоактивной пыли, а с пылью он работать не любил. «Что-то надо делать с кислородом,» — думал он. «Взять чистый уран и держать в вакууме?»

На выходе из хранилища он ненадолго остановился рядом с кольцевым облучателем и осмотрел образцы. Ничего существенно не поменялось — заражённые пластины «светились» всё ярче и деформировались всё больше, не затронутые заражением — не «светились» вовсе. Гедимин внимательно разглядывал защитный купол, пока не убедился, что новых зелёных пятен на нём не появилось. Возможно, вся планета могла превратиться в глыбу ирренция — но на это требовалось очень много времени…

…Защитное поле сомкнулось и быстро уплотнилось, окончательно потеряв прозрачность. Зелёных бликов на нём не было; Гедимин успел рассмотреть несколько красных волнистых линий, но и они были слабыми. Газоотвод зашипел, датчик замигал, — выделение кислорода уже началось. «Процесс пошёл,» — сармат довольно усмехнулся и поднял новую установку, чтобы отнести её в хранилище.

— Можно мне? — спросил Айрон. Гедимин качнул головой.

— Ты не знаешь, куда ставить. Стой у двери.

Константин, услышав его голос, отвернулся от телекомпа и недовольно сощурился.

— Где защитное поле?

— Вот, — сармат ткнул пальцем в купол над установкой. Константин раздражённо вздохнул.

— Завтра пойдёшь к медикам. Не знаю, что там с костным мозгом, но головной у тебя уже отказал.

Гедимин сделал вид, что ничего не слышит, — не хотелось разворачиваться вместе с установкой и влезать в бесполезный спор.

— Мне нужен чистый уран, — тихо сказал он Хольгеру, ожидающему его у дверей хранилища. Ворота лаборатории уже закрылись, в коридоре были только трое — сам Гедимин, его лаборант и сармат-химик.

Хольгер задумчиво посмотрел на него, на его руки, и покачал головой.

— Никакой проблемы в его получении нет. Нам, конечно, выдают безопасные окисленные пластины, но восстановление провести несложно. Проблема в Константине. Ты уверен, что он позволит работать с таким веществом — и легковоспламеняемым, и радиоактивным?

Гедимин сердито сощурился.

— Есть хоть что-то, чего Константин не испугается до полусмерти? Я не могу понять, как он вообще стал атомщиком. Уран не так уж легко воспламеняется. Обеднённый — почти не радиоактивен. Дышать им не надо, — а кто-то собирается?

Хольгер едва заметно усмехнулся и покосился на закрытую дверь лаборатории.

— Будем работать под защитным полем. А как ты смотришь на эксперименты с плутонием?

Гедимин хмыкнул.

— Где бы его взять…

— Раньше у тебя получалось, — понизив голос, напомнил химик. — И очень неплохо.

— Нужна нейтронная пушка, — буркнул сармат. — А у Жёлтого озера больше не валяются пустые экзоскелеты. Вот не знал, что буду скучать по охране…

Хольгер задумчиво покосился на потолок.

— Наша охрана скучает на Периметре. Интересно, при отсутствии постоянной угрозы — насколько они там расслабились?

16 января 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«У нас всё ещё недостаточно ирренция для серьёзной работы,» — сдержанно сообщал Герберт Конар в очередном письме. «Судя по вашим вопросам, у вас дела обстоят не лучше. Опыты по выявлению критической массы проводятся еженедельно, но пользы от них пока что никакой — если не считать развлечения для всех лабораторий, занятых в исследованиях. Достаточно сказать, что в кафе уже принимают ставки — куда по итогам очередного испытания сдвинется расчётное значение. Сейчас оно плавает между восемьюдесятью семью граммами и восемью килограммами. Восьми килограммов у нас всё ещё нет, но если верить расчётам теоретиков, этого хватит даже на реактор. Я даже думать не хочу, какими методами им будут управлять.»

— Реактор? — Иджес, убедившись, что на верстаке нет ирренция, заглянул через плечо Гедимина в его смарт. — Они уже строят реактор?

— Нет, — отозвался сармат, недовольно щурясь. — Не понимают, как преобразовать энергию. Я тоже.

Его ткнули пальцем в другое плечо; повернувшись, он увидел Айрона.

— Посмотри, что там со сплавом, — шёпотом попросил он. Вид у него был напуганный.

Гедимин кивнул и направился к двери, бросив смарт на верстак, — по пустякам Айрон обычно не пугался.

Защитное поле над «сплавом» — соединёнными в однородную смесь оксидами урана и ирренция — горело ровным зелёным огнём, ярким даже в сравнении со светом от ламп в хранилище. Гедимин осторожно сделал купол прозрачным, заглянул внутрь и изумлённо мигнул. Вчера брусок сплава ещё был цельным, хоть и покрылся небольшими кавернами; сегодня давление газа взорвало его изнутри и раскололо на четыре неравные части. Поверхность под ними была покрыта серой пылью.

— Отлично, — процедил за спиной Гедимина Константин, незаметно вошедший в хранилище. Лучшего и желать нельзя — так? Что дальше? Взрыв всего здания?