на трёхслойный источник излучения. «Посмотрим по результатам.»

Второго февраля ушёл на переработку первый экспериментальный образец — равномерная смесь окислов урана и ирренция; сейчас пришла очередь «слойки», неизученным оставался только чистый уран, смешанный с окисью ирренция. Гедимин возлагал на него большие надежды, но, на худой конец, был согласен с промышленным использованием «слоек» — по крайней мере, они не рассыпались в пыль.

Гедимин опустил урановые пластины в дробилку, снял защитное поле, и агрегат привычно захрустел хрупким металлом. Хольгер одобрительно кивнул. Константин постучал по плечу Гедимина и жестом отправил его на дезактивацию. «Мог бы и не напоминать,» — недовольно сощурился сармат. Спешить было некуда — агрегат должен был отработать по крайней мере шесть часов — но Хольгер уже сейчас мог определить массу ирренция, и Гедимину не хотелось это пропустить.

…Когда ремонтник вернулся, все сарматы — даже Иджес, единственный из всех — в полном защитном снаряжении и в защитном поле поверх него — собрались у стола Константина. Командир показывал какие-то расчёты на экране телекомпа. Хольгер, услышав шаги Гедимина, обернулся и жестом позвал его к себе.

— Три и семьдесят пять, — сказал он, кивнув на скрытый за непрозрачным щитом агрегат, отделяющий ирренций от урана. — Хороший выход.

— Против четырёх и семидесяти из сплава? — хмыкнул Гедимин. — Так себе.

Константин оглянулся и смерил его недовольным взглядом.

— Параметр безопасности ты совсем не учитываешь?

Ремонтник сердито сощурился.

— Я уже сказал — при работе с чистым ураном таких проблем не будет.

— Чистый уран огнеопасен, — напомнил Константин. — Ты ставишь под угрозу всю лабораторию.

— Хватит вам! — вмешался Хольгер. — Смотрите на удельную выработку.

Гедимин перевёл взгляд на экран.

— Ноль и двенадцать в стандартной сфере, ноль и пятнадцать в слойке, ноль и девятнадцать в равномерной смеси, — озвучил цифры Хольгер. — Гедимин, ты был прав. Если чистый уран даст такой же хороший выход…

Константин поморщился.

— Сколько месяцев жизни ты отводишь Гедимину? Он что, недостаточно надышался урано-ирренциевой пылью? Если бы меня тут слушали, я бы запретил эти сумасшедшие игры.

— Незачем дышать ни ураном, ни ирренцием, — буркнул ремонтник. — Я мог бы построить измельчитель, если бы мне постоянно не мешали. Дай мне угол в лаборатории…

— Ты и так всю её занял, — фыркнул Константин. — Возможно, ты можешь осторожно измельчить килограмм урана. Но когда дело дойдёт до промышленных количеств — я бы не хотел здесь находиться. Хочешь взглянуть на расчёты вероятности взрыва?

Гедимин качнул головой.

— Я видел расчёты стапеля для турбины, — сказал он и получил болезненный тычок под рёбра — Хольгеру его выпад показался неуместным.

— Окончательное решение за Ведомством, — сухо сказал Константин. — Я составлю для него рапорт. Если ты, Гедимин, или ты, Хольгер, хотите что-то обосновать — сейчас самое время.

…В хранилище за последнюю неделю освободилось немного места — было куда поставить новые установки, и Гедимин вытащил из угла и перенёс ближе к двери одну из них. Это было простейшее устройство — ирренциевый облучатель, урановая мишень, защитное поле вокруг, самая крупная глыба обсидиана между ними. Луч, упирающийся в камень, был заметен только под определённым углом; мощный пучок сфокусированного излучения за «линзой» — виден от самой двери. Впрочем, на защитном поле за урановой пластиной не было ни одной зелёной искры — только ровные концентрические круги красноватого цвета, блики сигма-излучения. Гедимин просунул под поле анализатор — тот сразу же выявил присутствие ирренция в пластине. Его было уже достаточно, чтобы прибор мог подсчитать массу и процентное соотношение. «Нарабатывается,» — Гедимин довольно кивнул. «Проверю через месяц.»

…Сегодня Линкена не видели ни в общественной душевой, ни у озера; он перехватил Гедимина только перед самым отбоем, в бараке. С ним был сармат из отряда «чистых»; ремонтник вспомнил, что видел его среди «локхидских повстанцев» — и несколько раз до этого, но его имени так и не узнал.

— Можно к тебе? — спросил взрывник, кивнув на закрытую дверь в комнату Гедимина. «Чистый», помедлив, вошёл вслед за ним.

— Мы были у Периметра, — вполголоса сказал Линкен. — Осмотрели местность. Есть хороший овраг, прикрытый с юга камнями. Там полно мартышечьих следов.

— Аммиачный запах и прикопанные обёртки, — пояснил «чистый», достав из кармана обрывок старой целлюлозной бумаги и протянув Гедимину. Тот изумлённо мигнул — с этим материалом он не сталкивался с тех пор, как сидел в тюремной камере Нью-Кетцаля. Резкий запах от обугленного листка заставил сармата мигнуть ещё раз — так же пахли «лечебные смеси» охранника Хосе.

— Хорошая охрана, — пробормотал Гедимин. — Мне это нравится.

— Четырнадцатое, — Линкен постучал пальцем по стене. — Бессмысленный праздник. Но хороший день для вылазки. На ближайшем отрезке — шесть «Шерманов» и восемнадцать «коз», из них десять — с ускорителем. Кого ловим?

— «Шерман», — ответил Гедимин. — Нужен РИТЭГ и нейтронные пушки.

«Чистый» уважительно покачал головой.

— Без оружия взять «Шерман»?.. Снова как в «Локхиде»?

— Шуметь нам нельзя, — строго напомнил Линкен. — Чем тише будет, тем лучше. Значит — без больших пушек. В спину не садить, беречь РИТЭГ. Содержимое… Атомщик, тебе нужна живая макака?

Гедимин пожал плечами.

— Делай что хочешь, но тихо и чисто.

Линкен расплылся в кривой ухмылке.

— Будет тихо, атомщик. Это я обещаю.

Сарматы вышли. Гедимин покачал головой, с сомнением глядя им вслед. «Кто-то сказал бы, что я напрашиваюсь на расстрел,» — подумал он. «Насколько проще было бы, отдай охранники плутоний по доброй воле…»

14 февраля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Уже стемнело, когда Гедимин с миниглайдом под мышкой поднялся на крышу. Глайдера Линкена там не было — взрывник вместе с Иджесом отправились на юг раньше, чтобы разведать обстановку. Осмотревшись, сармат надел шлем и пристегнул респиратор — маска с зеркальным стеклом надёжно скрыла глаза, теперь опознать его